Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга
Шрифт:
Именно в этот момент, опять же согласно пронормандской легенде, Вильгельм сделал блестящий ход. Видя, что с холма спустились англосаксы, преследуя отступающую конницу, нормандцы изобразили ложное масштабное отступление, искушая врага ослабить оборону и покинуть занимаемые высоты. Как только англосаксы оказались в открытом поле, кавалерия развернулась и пошла в атаку.
Однако есть более правдоподобное объяснение тому, что произошло на поле боя. Верно то, что воины Гарольда действительно бросились вниз с холма, круша топорами отступающих нормандцев, и крови пролилось немало. Одна часть армии Вильгельма, состоящая в основном из бретонцев, начала беспорядочно отступать, вынуждая и своих нормандских коллег двигаться назад, чтобы остановить англосаксов и не дать им возможность окружить отступающее войско. И это, похоже, натолкнуло Вильгельма на удачную мысль.
Верные хускарлы погибли все до одного, а сам Гарольд упал на землю, то ли сраженный попавшей ему в глаз стрелой, то ли поверженный нормандским мечом. Под известной картиной, изображающей рыцаря со стрелой в глазу, вышито: Harold Rex Interfectus Est. «Король Гарольд убит». Что само по себе странно. В высшей степени сомнительно, чтобы Вильгельм придумал такую формулировку или поручил кому-то сочинить нечто подобное. Летописцы того времени были фанатично преданы своему правителю, так что с большей вероятностью нормандский комментарий выглядел бы примерно так: «Вероломный узурпатор Гарольд получает то, что заслужил: Бог пронзает его своей стрелой в самое уязвимое место в наказание за то, что он пытался украсть у благородного Вильгельма его законный титул». Конечно, это чересчур многословно для вышивки на гобелене, но уж Вильгельм, всегда считавший себя законным королем, а Гарольда — узурпатором, по крайней мере приказал бы исключить из надписи слово Rex — «король».
Вот еще одно доказательство того, что кто-то пытался разозлить Вильгельма лично или нормандцев всех скопом.
Шаг 4. Зов добычи
Примечательно, что на гобелене завоеватели названы не Normanni (нормандцы), a Franci (франки). В этой путанице нет ничего удивительного. Еще задолго до вторжения Вильгельма эрл Годвин предупреждал о том, что «французские дружки Эдуарда Исповедника имеют слишком большое влияние при дворе». Однако этот эпитет был неудачным с точки зрения как географии, так и этики. Годвин и компания, возможно, намеренно вводили всех в заблуждение, совсем как сегодняшние французы, когда хотят пожаловаться на происки англоговорящего мира. Забывая о существовании кельтов, афроамериканцев и многих других англоязычных наций, французы обвиняют именно англосаксов во всем, что их раздражает [14] .
14
Для французов наполовину кениец, наполовину ирландец Барак Обама тоже стал англосаксом в ту самую минуту, когда его избрали президентом США.
Впрочем, название «франки» куда более подходит армии Вильгельма, поскольку она состояла не только из преданных герцогу нормандцев. Планируя поход на Англию, Вильгельм распустил слух, что там есть чем поживиться. Это привлекло разношерстную компанию нормандцев, бретонцев, булонцев, анжуйцев и прочих «французских наймитов», жаждущих денег и секса с английскими женщинами, — примерно такие же мотивы до сих пор влекут молодых французов в Лондон.
Однако это не означает, что можно говорить о «французском вторжении». Для начала заметим, что ни нормандцев, ни бретонцев нельзя назвать франками: они были викингами и кельтами. Репутация Вильгельма как гаранта заполучения трофеев (в том числе и для плотских утех) была настолько прочной, что к нему поспешили воины даже из такой далекой нормандской колонии, как Италия. И что самое главное, Нормандское завоевание Англии инициировал вовсе не тогдашний король франков Филипп I. Согласно строгой феодальной иерархии, герцог Нормандский находился в вассальной зависимости от Филиппа I, и это означало, что он хранил верность французскому королю. Но Вильгельм был в высшей степени самостоятельным деятелем, и поход на Англию с точки зрения политики — это чисто нормандская акция, направленная на распространение личной власти Вильгельма за пределами Ла-Манша и захват земель для него самого и его родственников.
Приближенные Вильгельма поставляли ему корабли и солдат в обмен на обещания земель, капиталами помогали также нормандские епископы и аббаты, которые понимали, что в случае успеха Вильгельма им, возможно, обломится новый собор или аббатство. Каждый успешный удар мечом в битве при Гастингсе сулил золотой дождь сторонникам Вильгельма.
После битвы, когда мародеры обходили поле боя, отрубая конечности и головы поверженным, чтобы стянуть с мертвых (и полумертвых, пока их не обезглавили) ценные кольчуги, нормандцы, так же как и ненормандцы, уже знали, что самое интересное только начинается. Перед ними лежала «цветущая благодатная земля», на которую уже столько лет облизывался Вильгельм, ожидая, когда можно будет собрать с нее урожай.
Победитель направился вглубь страны, в Винчестер (бывшую столицу короля Альфреда), где намеревался захватить королевские сокровища, прежде чем взять курс на север. Он грабил все, что попадалось по пути, сея в Южной Англии хаос, какого она не видела со дня смерти Альфреда. Отчасти это было местью вотчине Гарольда, Уэссексу, но в то же время и демонстрацией силы для англосаксонских эрлов в Лондоне, которые еще ломали голову над тем, как реагировать на происходящее. Стоит ли поднимать войска и оказывать сопротивление Вильгельму или присягнуть ему на верность, сохранив тем самым хотя бы часть своих богатств?
Когда Вильгельм подошел к окраинам Лондона, местный люд показал эрлам, что, по его мнению, стоит делать: жители Саутуорка атаковали захватчиков, разозлив Вильгельма настолько, что он сжег город дотла и разграбил его окрестности, уничтожая недавно собранный урожай, убивая крестьян и лишая лондонцев их основного источника продовольствия.
Демонстрация силы, которую устроил Вильгельм, кажется, показала англосаксонским эрлам, с какой стороны их хлеб маслом намазан (к слову сказать, Нормандия была их единственным поставщиком сливочного масла), и они проголосовали за признание права Вильгельма на английский трон.
Коронация нового властителя Англии состоялась в Рождество 1066 года в Вестминстерском аббатстве. Место проведения мероприятия можно назвать политическим выбором: церковь построил Эдуард Исповедник, и именно здесь несколькими месяцами ранее был коронован узурпатор Гарольд.
Церемония, должно быть, несколько напоминала скоропалительную свадьбу в связи с интересным положением невесты. Вильгельма окружали его солдаты, в то время как подавленные англосаксы выступали свидетелями мрачно-торжественной передачи власти. И как только корона оказалась на голове Вильгельма, всем почему-то стало ясно: надо ждать беды. Но она пришла вовсе не по вине тех недовольных граждан, которые пытались сорвать празднование. Когда новый король получил поздравления от своих сторонников, нормандские стражники за воротами аббатства услышали гул голосов и предположили, что назревает бунт. Они ринулись в превентивную атаку на толпу и, прежде чем успели осознать собственную ошибку, порешили немало лондонцев и сожгли несколько зданий. Англии пора было привыкать к новым порядкам.
Чутко улавливая атмосферу нестабильности в своем новом королевстве, Вильгельм построил лондонский Тауэр: сначала деревянный форт, а потом, с прибытием знаменитого белого камня из Кана, заложил замок, который мы посещаем до сих пор.
Одновременно со строительством цитадели в Лондоне Вильгельм отправил свое войско в тур по Англии — и не только в порядке ознакомления с местными народными танцами, но и для того, чтобы англосаксы узнали, что отныне у них новые хозяева. Нормандцы доводили это до сведения весьма доходчиво: они строили замки практически в каждом крупном городе страны, при этом снося целые кварталы, чтобы расчистить место для возведения крепостей в пределах городских стен. Например, в Линкольне они разрушили 166 домов, в Кембридже — 27, в Глостере — 16, и этот список можно продолжить. При этом вы не найдете ни одной записи о том, что Вильгельм обращался за разрешением на перепланировку.
Решив, что ему необходимо пространство для отдыха и развлечений, Вильгельм изгнал из Нью-Форест две тысячи жителей, чтобы превратить 75 000 акров этого лесного массива в гигантские охотничьи угодья, свободные от каких-либо построек. Подобные спецоперации нормандцы провели в лесах по всей Англии, и суровые наказания ожидали тех англосаксов, кто осмеливался, в качестве компенсации за уничтоженные или украденные урожаи, подстрелить себе на прокорм королевского оленя, зайца или ежа: штрафом за браконьерство было оскопление или отсечение рук и ног.