Английский подснежник
Шрифт:
— Которую Господь позволил вам спасти.
— Господь. — Коби вскинул брови. — Ах, да, Всемогущий и Всемилостивый. Который позволяет злу свершиться… а птицам падать… и который отдал Лиззи в руки насильников. Не важно, я не собираюсь вести с вами богословские споры, хочу лишь узнать, что можно для нее сделать. — Его улыбка была холодной, как лед. — Деньги не проблема, сэр.
Он сунул руку в карман, вытащил кошелек и открыл его. Поток золотых соверенов просыпался на грязный стол.
— Это для начала, в знак моих добрых намерений.
Капитан произнес:
— Кого
В ответ Коби вложил всю свою иронию.
— Все вместе, сэр, все вместе. Все продается, и спасение в том числе, и все можно купить в обмен на деньги… или на любовь. Если совесть не позволяет вам иметь дело с таким грешником, как я, мы с Лиззи уйдем и поищем помощи у менее разборчивых людей.
Деньги вернулись в кошелек, а сам Коби направился к двери. «Черт бы побрал его чудовищное самомнение», — подумал капитан, но долг христианина не позволял ему отказать в помощи бедной девочке из-за нрава человека, просившего за нее.
Ему казалось, будто незнакомец презирает весь мир, включая себя самого. Здесь две души нуждаются в спасении, а не одна. И в первую очередь спасать надо отнюдь не ребенка.
Он сказал Коби в спину.
— Подождите минутку. Есть один дом, куда я могу пристроить ее на время, и там она будет в безопасности. Но постоянного жилья у нас мало.
— А если бы оно было, вы могли бы спасти больше малых птиц?
— Если вам будет угодно.
— В таком случае я делаю вам предложение. Возьмите Лиззи Стил под свою опеку, а я дам вам достаточно денег, чтобы купить и обставить дом для двадцати таких девочек, чтобы они могли в нем жить и учиться до тех пор, пока не станут взрослыми и не смогут сами позаботиться о себе.
— Вы не шутите, сэр?
— Ни у одного человека, — сказал Коби угрожающим голосом, — не было причин подвергать сомнению мои обещания.
— Я должен знать ваше имя, сэр.
Коби задумался. У него не было желания сообщать капитану имя, под которым его знали в высшем обществе, но можно ведь назвать и вымышленную фамилию.
— Я сказал Лиззи, что у меня нет имени. Я был рожден без имени. Можете звать меня мистером…
Он запнулся: какой-то странный порыв чуть не заставил его назвать имя своего настоящего отца, Джека Дилхорна. Коби придумал нечто похожее и с улыбкой закончил:
— Мистер Дилли. Джон Дилли.
Капитан сразу понял, что это ложь. На его глазах Коби бросил на стол кошелек, достал записную книжку и начал писать.
— А ваше имя?…
Капитан чопорно представился.
— Бристоу. Эбенезер Бристоу.
— Что ж, капитан Эбенезер Бристоу, мой поверенный встретится с вами завтра. В котором часу?
— Я бываю здесь с четырех часов пополудни.
— Тогда в половине пятого. Мой человек обо всем позаботится. Деньги будет передавать он. Если вам понадобится связаться со мной, обращайтесь к нему. Не пытайтесь выследить меня — в этом случае наше соглашение будет расторгнуто. Вы меня поняли? Я намерен оставаться неизвестным благотворителем.
Он рассмеялся, и капитан понял, что в жизни не слышал более
— Так вы и скажете начальству, что деньги поступили от неизвестного благотворителя.
Коби вырвал страничку, что-то написал на ней и протянул капитану.
— Это вам. Отдайте завтра моему поверенному. А теперь скажите, куда вы собираетесь пристроить Лиззи, чтобы я мог проведать ее и убедиться, что с ней хорошо обращаются.
Ошеломленный этой невероятной щедростью, капитан взял бумажку.
— Зачем вы это делаете, мистер Дилли?
— Причуда. И ничего больше. — Коби был краток.
— А остальные? Как же они?
— Какие еще остальные?
— Те, кого держат в доме мадам Луизы. Им не так повезло, как Лиззи.
Коби по-волчьи оскалился.
— Вы должны понимать, что не в моих силах спасти всех. Но те, кто торгуют детьми, и те, кто пользуются их услугами, заплатят за все.
Капитан не мог поверить собственным глазам. Ему еще не приходилось встречать златокудрых мужчин, которые появляются ниоткуда и швыряются золотом ради спасения несчастных детей.
— Вы, наверное, очень богаты, — выдавил он наконец.
— О, да, — любезно согласился Коби. — Невероятно богат. Настолько, что вы даже представить себе не можете. Ни Мидас, ни Крез со мной не сравнятся. И все это собственными руками!
— И вас это не пугает? Можете ли вы не ведать страха Божия, с такой легкостью распоряжаясь судьбами людей?
— Нет, капитан. Судьбу нелегко изменить. И я никем не распоряжаюсь… я всего лишь подталкиваю события. С этого и начинаются лавины. Что касается страха Божия, я забыл о нем восемь лет назад, когда предпочел, чтобы люди боялись меня. А теперь я попрощаюсь с Лиззи, после того, как вы сообщите мне ее новый адрес.
— Она отправится к знакомым мне супругам, которые заботятся о бездомных детях. Дом двадцать один по улице Кочегаров.
Он помолчал.
— Надеюсь, вы будете осторожны с ней. Было бы жестокостью с вашей стороны обещать ей нечто сверх того, что судил ей Бог.
— Поверьте, это не входит в мои намерения, капитан Бристоу, сэр, — ответил Коби. — Даже если воля Божья и заключается в том, чтобы отдать ее в лапы извращенцам, я этого не допущу!
— Но Он послал ей на помощь вас.
Капитану хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним, но Коби придерживался иного мнения.
— Да, но подумайте о тех, которых Он не спас!
Эбенезер Бристоу сдался. Каково бы ни было его личное мнение о собеседнике, помнить следовало лишь о размерах его внушительного пожертвования.
Коби понял, что Бристоу ведет внутреннюю борьбу, и испытал прилив отвращения к самому себе. Жестоко и несправедливо насмехаться над человеком, посвятившим жизнь служению людям, тогда как сам он, Коби, не заботится ни о ком, кроме самого себя.
Даже ради спасения собственной жизни он не смог бы объяснить, что за порыв заставил его вырвать девочку из беспощадных рук сэра Рэтклиффа Хиниджа. А теперь, когда дело сделано, сможет ли он жить спокойно, зная о том, что происходит на верхних этажах дома мадам Луизы?