Английский сад. 2. Тернистая дорога
Шрифт:
Через неделю она уже находилась дома. Гарден-Дейлиас некогда ее любимый особняк ее не радовал. Ей было все равно, что многие вещи стоят не на своих местах, нет должной уборки или что готовить на ужин. Ей было наплевать, как будет выглядеть Виктор в глазах других, когда будет принимать своих гостей, они никогда уже не увидят тот блистательный дом. Чтобы не порождать слухи в обществе Диана осталась в доме, она собрала все свои вещи из хозяйской спальни, уходя в смежную с детской. Она не могла спать рядом с ним, уже не испытывала к нему никого желания. Все умерло в ее сердце, там ничего не осталось кроме горького раскаяния. Она сожалела, что много лет назад приехала из Парижа в Лондон, что поехала в тот вечер с ним к нему домой и стала его женой.
Он осознавал, ничего уже не вернуть обратно, все потеряно навсегда. Он написал короткое письмо отцу, сообщая о рождение сына,
Май 1929.
Это был не запасной вариант, а предчувствие, как будто Каролина предугадала, что через много лет она совсем не пожалеет о содеянном. Она снова нарушала вековые устои своей семьи, и, наверное, это было самое правильное ее решение за всю ее долгую жизнь, полную жаждой мести. Ее второй внук, которого нарекли Адамом Андрианом Эдмондом, родился ранним майским утром, когда легкий ветерок разносил весенний аромат только что расцветших цветов. В этот раз Аделаида легко разрешилась от бремени, подарив семье здорового мальчика. Еще никто не знал, что все сложится совсем по-другому, внук у нее останется один, и Хомсы боясь угасания своего рода и пришествия англичан-родственников, будут рожать по двое сыновей. Если бы не слабое здоровье Фрэнка, то Каролина никогда бы не заставила пойти на такую авантюру невестку. Аделаида являлась послушной, но ее слабость и хрупкость передалась внуку.
Конечно, Руфус сокрушался, как и Эдвард, но другого выхода не было. Была вероятность рождение девочки, но Каролина с самого начала беременности Аделаиды была уверена – у той будет сын. Руфус не понимал, иногда он осуждал свою мать за то, что она подарила жизнь двум сыновьям и поселила вражду между ними. В глубине души он завидовал успешному брату. Брату, уехавшему с несколькими монетами в кармане, и ставшему сейчас самым успешным человеком Лондона. У него была красивая пылкая жена, ни чета его серой холодной супруге. У него два сына, у него есть почти все. Отношения между Аделаидой и Руфусом были натянутыми, она казалась ему тихой скромницей, не способной на страсть. Теперь вместе с отцом они вспоминали его бурную молодость, посещая бордели, которые мало, что могло вытравить из городов. Куртизанки показали ему мир полный страсти и наслаждений, давая то, чего он не находил в постели жены. Он с вздрагиванием вспоминал, как она просила его ради сохранения его рода сделать ей ребенка, и он не отказал. Каролина всегда могла с легкостью надавить на него, и она получала свое. Руфус не любил жену, он согласился на ней жениться, зная о ее безупречной репутации. Она привыкла во всем соглашаться с ним, терпеть его бесконечные измены и его внебрачных детей, в этом он даже переплюнул своего отца, у которого детей от его шлюх никогда не было. Хомсы потеряли секрет того, как избежать этого всего. Вместе с Виктором исчезло все. Как ни пытались они воссоздать рецепт знаменитого пойла, ничего не получалось. Аделаида в этом видела злой рок. Удача отвернулась от Хомсов. Благословенная земля Ирландии больше не одаривала их своей благосклонностью. Все рушилось под натиском времени, самым лучшим другом и самым худшим врагом жизни.
Их ирландская семья тоже переживала трудные времена. Лен продавался хорошо, но два последних года неурожай, который и раньше в давние времена имел место, так не подкашивал их дела. Льняные полотна все также покупали, а фарфор - творение Дезмонда перестал так волновать искушенные умы. Пришло время массового искусства, когда фаянсовая простая чашка победила изящную в ручную расписную фарфоровую чашечку. Война изменила все, и Хомсы в Ирландии испытывали свои трудности. Иногда Эдварду, казалось, что когда-то сын был прав, нужно было меняться вместе со временем, нужно было впитывать в себя все новые веяния современного общества. Денег на это уже не находилось, а былое величие стало меркнуть, гаснуть как золотые времена любой империи. Эпоха Хомсов закатывалась в Ирландии, а звезда Хомсов в Англии восходила. На каждом шагу едва лишь и говорили о фирме сына, и это начинало уже порядком раздражать. Признать себя не правым Эдвард не мог.
В тот день, когда Эдвард получил короткое сухое письмо от сына, на короткое мгновенье он задумался, почему Виктор сбежал. Безусловно, он знал о его успехах, знал, что Виктор богат и готов достичь еще высот. Сын давно стал ему чужим, как и его дочь. Да, слухи доходили до Антрима, и Эдвард, как и многие другие, гадали, кто же на самом деле отец Роберта. О том, что Виктор поссорился с Дианой, стало известно не сразу, и это посмешило Эдварда. Но это необычное письмо повергло его в глубокие раздумья. Виктор уже не тот юнец, он уже совсем другой, и его благородное сердце могло простить свою не путевую жену, да, еще и признал этого ребенка. Он сам бы никогда не смог этого сделать, неужели, Виктор так чист? У него родился еще один сын… Еще один лорд Хомс из английской ветки. После того, как Артур продал свой дом, куда он решил отправить жить сына с невесткой, стало понятно, Виктор никогда не вернется. Даже если мир вокруг него будет рушиться, то все равно он останется в Англии.
Теперь Каролина могла вздохнуть спокойно. Все ее мечты отчасти ожили…
– Как тебе Грин-Хилл[1]? – Урсула поправила шляпку, вдыхая сладкий аромат цветов. Ее сад просто утопал в зелени, легкая воздушная белая и нежно-розовая пена окружала большой дом. Косые лучи пытались заглянуть в каждый уголок цветущего сада, одарить теплом недавно завязавшиеся крохотные плоды яблок и вишен, вдохнуть во все живое и прекрасное в этом саду. Ветер слегка шевелил ровно подстриженные самшитовые кусты, приглаживая изумрудную траву. Грин-Хилл, недавно приобретенное поместье Йорков влюблял в себя всех, кто оказывался здесь.
– Грандиозно, - прошептала Диана, снова оглядывая дом, построенный в викторианском стиле.
– Что с тобой? Ты как-то невесела? – Урсула, взяв мягко под руку сестру, повела сестру в дом, чтобы напоить ее чаем с мятой.
– Моя жизнь в последнее время такая, - ответила Диана. В ее душе давно не было покоя с тех пор, как ее покинула любовь, она не знала, чем бы ей заполнить эту душевную пустоту. Уже не было сил искать новое чувство, да и порой думалось, что после объятий Виктора, другие покажутся не такими сладостными.
– Тебе пора простить его. Он сам винит себя больше, чем ты его, - Урсула мягко сжала руку Дианы, словно показывая ей ее неправоту.
– Я не могу, Урсула. Я не люблю его больше, - баронесса вздрогнула, от этого признанья у нее забегали мурашки по коже.
– Неужели? – в ее голосе скользило легкое презрение, которое она уже не могла скрыть.
– Можешь осуждать меня сколько угодно, - процедила сквозь зубы Диана.
Диана уехала домой, когда золотистый закат стал напоминать о времени. Огненный шар медленно падал за горизонт, напоследок одаривая своим светом вершины вековых деревьев. Легкая позолота трогала пушистые верхушки сосен, будто бы они касались неба, такого чистого, такого безгрешного. Ни единого облака сегодня не появилось на небосклоне, тень младых весело шелестящих дубков стала спасительной. Воздух наполнился вечерней прохладой, принесенной ветрами, где-то далеко шли дожди, но достанутся ли они Лондону? Жара опять надолго поселилась в городе, все опять мечтали о ливнях, после которых Лондон зазеленяет еще больше, миллионы цветов окружат старые дома, скрыв все несовершенства столицы. Урсула, накинув шаль на плечи, вышла на террасу, так почти каждый вечер она встречала Артура. Он приехал, как всегда поздно. Ночное покрывало уже опустилось на город, раскинув свой пестрый орнамент, звезды сияли так ярко, что это блеск казался каким-то зловещим, а может их магия просто пугала, ибо они знают то, что простым смертным многое неведомо.
– Дорогая, - Артур заключил ее в объятья, нежно целуя в изгиб шеи.
– Как твой день? – как обычно задала она свой вопрос заранее, зная на него ответ.
– Как всегда. Ты поговорила с сестрой? – они находились уже в доме, Беси, вешала в шкаф его плащ и цилиндр, а другая служанка - Морион подала ему чай. Дом был огромным, и поэтому его предстояло еще довести до конца. Величественный холл еще ремонтировался, а проходы в другие части дома закрыты. Планировка дома отдалено напоминала Гарден-Дейлиас, те же плавные переходы между комнатами, то же легкое сочетание классики и современности.
– Да, все безнадежно, - проронила она.
– Это как так? – Артур вздернул бровь, не понимая такого уклончивого ответа жены.
– Она больше не любит его, - он закрыл лицо рукой, словно пытаясь этим жестом полным отчаянием помочь своему другу.
– О, боже. Все рухнуло…
– Да… - ей было самой страшно от этой мысли, - все рухнуло, - повторила минорно Урсула.
– Неужели ни чем не помочь? – в его голосе звучали страх и надежда одновременно, - может еще есть шанс?
– Думаю, что нет, - она опустилась перед ним на колени, ласково, как котенок, кладя ему голову на колени, - если я бы сказала такое, ты бы простил меня?