Аниматор
Шрифт:
– Никогда, – покачал головой Володин. – Ты пойми, я ведь тоже сначала не поверил, когда он ко мне за арендой пришел. Какой из Березина предприниматель? Всю жизнь в генетике – и, бац, ресторан! А потом думаю, чем черт не шутит… Пути-то господни… Вот меня возьми! Сами же знаете, я всю жизнь в органах оттарабанил. О бизнесе даже и не помышлял! А теперь я кто, спрашивается? А? – Он развел руками, обводя всех взглядом.
– Вы – отец наш родной, – хихикнул Михаил. – Я предлагаю тост за здоровье Игоря Ефимовича.
– Наливай, – Володин махнул рукой.
– Трудно такой махиной управлять? –
– Хех! Вот когда ты берешь урода с «калашом» в квартире, полной детей, а у тебя клинит патрон… тут да, немного трудновато, – осклабился Володин. – А это… так…
– Ваше здоровье, – сказал Андрей.
Все чокнулись с Володиным, выпили.
– Ты, кстати, не переживай, – сказал он Андрею, хрумкая огурчиком. – Все ваши условия по аренде остаются в силе. И по кредиту тоже. Все, как с отцом договорились. Пять лет. Так что вставай на ноги, разворачивайся. Если помощь нужна – дорогу знаешь.
– Спасибо, – сказал Андрей. – Развернемся.
Володин снова обнял Андрея за плечи и встряхнул.
– Ты ж мне как родной, Андрейка! – сказал Володин. – Я тебя вот с таких размеров помню… – Он опустил ладонь ниже кромки стола. – А чего ты, кстати, Пашку не пригласил?
Воцарилась пауза. Андрей жевал ломтик сыра.
– Я думал, позовешь. А? – сказал Володин. – Так все еще и не общаетесь? Родная же кровь.
– Кровь-то она кровь… – пробормотал Андрей. – Не знаю я… У него своя жизнь, у меня своя. Да и уехал он из города, думаю. Или из страны. Сразу после похорон, наверное, и свалил…
На него вдруг нахлынули воспоминания трехмесячной давности. Зал ресторана стал таять, уступая место ветреному мартовскому кладбищу. Вместо тополиного пуха в воздухе витали крупные снежинки и падали на свежий холмик земли и мраморный обелиск в цветах.
Павел курил, глядя задумчиво в туман. Куда-то в заснеженную даль, прямо сквозь толпу людей, пришедших к отцу в последний раз. Андрей стоял рядом, ежась в легком пальто от холода. Разговор у них не клеился.
Андрей смотрел на профиль брата и все пытался вспомнить, как давно он не видел его, но даты путались в голове. Может, из-за того, что он не спал всю ночь накануне. Неужели уже два года прошло? Ему подумалось, что горе должно сближать людей, что в такие моменты люди способны простить друг другу многое… Но ничего не шевелилось в груди, когда он смотрел на костлявое небритое лицо Пашки, на его тощую длиннорукую фигуру и черные кудри с седой прядью. Ничего не было внутри, кроме тягучей тоски, поселившейся со вчерашнего дня. С того момента, когда Павел позвонил ему и сообщил, что папы больше нет. И вмиг белый пляж, парное, кристально чистое Карибское море сменилось на бесконечный, мучительный перелет, затянувшийся на ночь, а ночь вязко перетекла в хмурое ветреное утро, в сгорбленных черных людей, в мерзлую бурую землю, налипшую на ботинки, в унылые ряды могильных оград…
Павел докурил, поднял воротник куртки и сунул руки в карманы. Посмотрел на Андрея так, словно хотел что-то сказать, но не решался.
– Давно ты в России? – выдавил из себя Андрей. И тут же подумал, а зачем я спрашиваю?
– С полгода, – ответил Павел. И с ехидцей буркнул: – А вы с какой целью интересуетесь?
– Стремно
– Потому, – отозвался Павел, снова уставившись вдаль. – Будешь теперь меня винить? Что он на моих руках умер, а не на твоих?
Андрей тяжело вздохнул:
– Ты что, правда не мог мне дозвониться?
– Ты не веришь, что ли? – хмыкнул Павел. – Думаешь, а братец-то специально не позвонил, помучить меня хотел, сволочь. Чтобы потом Андрюша всю жизнь себя корил. Так ведь, Энди?
Андрей смотрел в его карие глаза и молчал. Он не хотел поддаваться на провокации брата, устраивать которые тот обожал. А сегодня – тем более. Все нутро заполонила сосущая тоска, и он не знал, как ее, тварь этакую, унять.
– Что он сказал? – глухо произнес Андрей. – Ты же успел с ним поговорить! Что?
– Да так… – Павел пожал плечами. – Ничего такого… А должен был?
– Пашка, что он сказал?! – выпалил Андрей. – Трудно тебе вспомнить? Что ты как…
Андрей осекся и махнул рукой. Павел хмыкнул, присел на корточки, счищая грязь с носка ботинка. Сгреб ладонями свежий снег, выпрямился и стал лепить снежок.
– Несвязный бред, – сказал он. – Какие-то слова. Я уже и не помню какие.
– Или не хочешь напрячь память.
– Братец мой, – ухмыльнулся Павел. – Всегда уверенный в себе и своей правоте… Если ты все знаешь заранее, чего от меня хочешь?
Андрей промолчал. Павел метнул снежок в дерево.
– Холодно… – обронил Андрей. – И снаружи, и внутри.
– На кладбище всегда холодно. Даже в летнюю жару.
Павел стал греть дыханием ладони. Андрей не хотел больше ничего спрашивать, ничего доказывать, ничего знать… Он хотел, чтобы исчезла эта ноющая боль, эта гадкая ледяная пустота внутри. Он закрыл глаза, поднял голову и подставил лицо падающему снегу…
– …Раиса Семеновна Петелина! Пр-рашу к микрофону. Будьте любезны.
Андрей вернулся в реальность. Володина за столом уже не было. В центр зала вышла дородная тетка, унизанная кольцами как елка игрушками, в платье, сверкающем, как злато в тайниках Кощея.
– Холодильное оборудование, – указал на нее Михаил. – Знаешь, какие я скидки у нее выбил?
Тетка стала что-то бубнить в микрофон, но Андрей вдруг увидел Ольгу, и звук в зале словно выключили.
Ольга стояла у входа в ресторан, пытаясь доказать что-то непроницаемому Косте. Охранник ее не пропускал. Андрей выбрался из-за стола и пошел через зал к выходу.
Ольга улыбнулась ему, хотела что-то сказать, но он приложил палец к губам, взял ее, заинтригованную, за руку и поспешно повел за собой. Когда они шли через зал, Андрей снова ощутил на себе пристальный взгляд усача в очках.
Он усадил Ольгу на место Лены. Хмарь на душе стала улетучиваться. Михаил немедленно налил Ольге вина.
– Миша, – представился он, кивнул на сморщенную Наталью: – Наташа, моя супруга. Хоть бы познакомил, – упрекнул он Андрея.
– Оля, – сказала Ольга и удивленно взглянула на Андрея: – А… где Елена?