Аниськин и снежный человек
Шрифт:
– Куды собрался? – проскрипел с печки дед.
– Уезжаю, дня на три. Прапора ты покорми, тебя Калерия покормит. Пока!
– В отделение зайди.
– Некогда.
– Зайди, тебе говорят. Бабы ждут.
– Опять мужей пьяных привели? Это все терпит. У меня дело более важное.
– Зайди.
Костя чертыхнулся, схватил рюкзак, завел мотоцикл и помчался к отделению. Лучше бы дед не говорил. А теперь придется слушать жалобы, применять меры. Он же участковый, Главная его обязанность – улаживать конфликты и следить за порядком.
На крыльце отделения и впрямь сидели три женщины и двое мужиков. Мужики сидели
– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, – встала при его приближении Пелагея. Супостатов вам словили. Берите, допрашивайте мерзавцев.
– Побили кого? Или огурцов на соседнем огороде наворовали? – вздохнул Костя.
Нет. Он определенно не успеет на поезд.
– Хуже. Клятвопреступников вам привели. Ложных показателей то есть.
И тут только Костя узнал в несчастных ложных показателях тех мужиков, которые подтвердили алиби Толика. Поезду, следовавшему по направлению к Уральску, не суждено было провезти одного замечательного сельского участкового. Но это было уже неважно.
Сначала они чувствовали себя чуть ли не рыцарями.
Толик действительно в ночь убийства угощал их магазинной водкой, Макратихиным самогоном и непривычной для бесхитростных мужских застолий колбасой. Но только угощал он их не всю ночь, как рассказали они Комарову вначале, а только часть ночи. Точнее, пару часов.
Оба будущих клятвопреступника мирно сидели себе в совхозном гараже, лениво и привычно бранили жен-кровопивец, ломали хлеб, жмурясь от удовольствия опрокидывали в себя вонючее пойло. Толик зашел как-то тихо, незаметно подсел к товарищам, положительно ответил на вечный и, в общем-то, теперь неактуальный вопрос: «Третьим будешь?» И не просто пришел «на халяву», как это часто бывает, но и выставил свое, более чем щедрое, угощение.
Слово за слово, похвалился новый собутыльник только что завершенной победой над красивой и замужней но-пасаранкой.
На вопрос о раскрытии инкогнито красавицы по-джентельменски ответил отказом, да еще посетовал, что муж у той кровожаден, как бешенный слон. Беседа мирно перетекла в пересказывания совсем свежих и почти забытых историй, когда мужья проливали кровь неверных жен, а жены казнили вероломных мужей. Сначала перечислили небогатый запас таких баек из истории Но-Пасарана, потом перешли на Труженик, вспомнили пару случаев, рассказанных с экрана телевизора и завершили всю подборку классическим и бессмертным «Отелло». Толик даже блеснул эрудицией и вспомнил автора бессмертной страшилки для вероломных супругов.
На растроганные классикой и размягченные самогоном сердца мягко и липко легла просьба Толика о поддержании мужской солидарности и подтверждении, что время от заката до рассвета они провели втроем. Мало ли что? Докопается муж, прибьет слабохарактерную красотку. А ни ей, ни самому Толику это очень даже нежелательно. Пусть лучше пока все будет шито-крыто, а как придет время Толику уезжать, посадит он бедную птичку на своего десятиногого мустанга и умчит от мужа-тирана.
Мужиков, конечно, чрезвычайно интересовало, кого именно и от кого будет увозить симпатичный собутыльник, но Толик так заразил их духом игры, сладкой и красивой тайны, что они даже не спрашивали. Только гадали. И молчали. Может же и в грубых, выдубленных самогоном и прокопченых табаком сердцах жить самая малость романтики?!
Врали они и Комарову: скажи ему, что Толик был с ними всего пару часов – об этом все узнают. А Толик еще и с собой водки дал. По паре пузырей на брата. Да за такую таксу весь день на огороде у какой-нибудь вдовы горбатиться надо!
Чем дальше – тем больше сомнений одолевали клятвопреступников. Водка была давно выпита, романтичный туман рассеялся, а тут еще новый участковый поймал Лешака-фрица, чем окончательно завоевал расположение деревни. После ночи Ивана Купалы с таким эффектным концом даже жены стали ласковее. К тому же никакие ревнивые мужья не допытывались, где неделю назад пропадали их жены. Если бы и был бы на селе какой скандал, неужели бы жены не донесли бы до их ушей его отголоски? Значит, все прошло шито-крыто. Значит, никто не обнаружил следов измены жены. А кому какое дело, где пропадал всю ночь какой-то пришлый дальнобойщик? Скорее всего, необходимость держать слово просто пропала. Им и не пришло в голову, что такого симпатичного парня можно как-то связать с убийством его товарища.
Мужики как раз договаривались пойти к Толику и отказаться от своего слова, как разговор их подслушала одна из жен.
Женское преступное любопытство часто бывает оправдано! Не совсем ладный, по деревенским меркам, Комаров, в связи с последними событиями, завоевал такую горячую симпатию и нежность со стороны дамской половины совхоза, что долго выбирать между благополучием какого-то там неведомого шофера и подмогой любимому участковому долго не пришлось. Женщина ловко накинула дрын на петли сараюшки, где совещались непутевые мужики и побежала к соседке. А уже вдвоем с соседкой они помчались к Крестной Бабке Пелагее. Уж та бы дала самый верный совет.
Пелагея не стала раздумывать. В сопровождении двух бдительных жен, вернулась она к сараюшке, скинула дрын, уперла руки в боки и предстала перед грешниками во всем своем гневном великолепии. Долго стыдить их не пришлось. Им и так было стыдно. И к Комарову отправились они почти что добровольно. За исключением небольшого конвоя для страховки.
– Как много ошибок можно было избежать! – с сожалением обронил Костик.
Мотоцикл взревел, круто развернулся, поднял тучу мелкой, желтоватой пыли и помчался в направлении стоянки дальнобойщиков, оставив на крыльце отделения слегка обиженных тем, что их не арестовали, мужиков.
КамАЗа Толика на стоянке не было. Только сейчас Костя вспомнил, что сегодня закончился трехдневный срок, по истечении которого он обещал отпустить Толика. Водители подтвердили, что тот уже уехал. Уехал тридцать минут назад. Фура Толика была порожней, шла она довольно быстро. Быстро для КамАЗа, но не для мотоцикла. Костя поглубже нахлобучил шлем и выжал до предела педаль газа.
Знакомую фуру он увидел только час спустя. Водитель явно торопился. Костя понимал, что появление его мотоцикла в зеркале заднего вида вряд ли обрадует Фокина, и даже звуковые сигналы могут не остановить беглую фуру. Но он хотел дать Толику шанс. Шанс сдаться добровольно. И поэтому не стал сразу обгонять и останавливать машину, увозящую убийцу легкомысленного Жеки.