Анклавы в аду. Встречный прорыв
Шрифт:
— Да. Так как вы, то есть ты, собираешься нас маскировать?
— Сам пока не знаю, поскольку, в каком состоянии те машины, не видел и, что с них можно снять, даже не представляю. Но единообразие ваше нарушить надо обязательно.
— А почему?
— Ты, старлей, извини, я вашей специфики не знаю… Но сам посуди, если бы тебе донесли, что видели колонну из трех машин неизвестной конструкции, как бы себя повел? А если бы вдобавок сообщили, что машины новые?
— Так у вас тоже не колымаги ржавые, — буркнул Малченко.
— Верно, но их недалеко делают, и они хоть и редкие, но на дороге
— Ну да, все такие страшные-страшные, — хмыкнул у меня за спиной прапорщик Бубен.
— Ты, Коля, не хихикал бы! — одернул его старший по званию. — Вполне возможно, у людей тут своя специфика! — «отзеркалил» мой заход старлей.
— Ой, Володя, я тебя умоляю! — снова хохотнул этот «живчик». — Какая, к хренам, специфика? Как везде — кто сильнее, тот и прав!
— И много ты слабых на «тиграх» видел? — задал я наводящий вопрос, полуобернувшись к говорливому прапору. — А сколько он стоит, знаешь? А кто у вас на них ездит, не ответишь? Ну и напоследок — что ж вы в дальний путь на таратайках ваших поехали, а не на «газах»? Места тут, — я сделал широкий жест, — всяко больше, чем в ваших «Донах».
— Э, Следопыт, ты что так рассердился? — всплеснул руками Бубен, хотя вопросы я задавал тоном ровным, можно даже сказать — скучающим.
«Вполне возможно, что этот „мелкий“ у наших гостей работает своеобразной наживкой, подобно тому, как многие встречавшиеся мне банды первым подсылали к противнику пацаненка какого-нибудь. И всерьез никто не воспринимает, и моральное право „вступиться за слабого“, если что, появится».
— Глупых людей не люблю, — «слегка» обострил я ситуацию, отчего Тушканчик даже сдавленно «хрюкнул», сдерживая смешок. — У нас они почти все вымерли, но все равно — не люблю, — и я подмигнул.
— Не понял, ты что, с бубен решил зайти? — прищурившись, спросил южанин.
«Теперь понятно, откуда у тебя такая кличка! Ну, с картами и мы знакомы…» — но ответить я не успел, поскольку Малченко решительно прервал нашу пикировку:
— Колян! Уймись, я сказал!
Видно, что-то в тоне офицера подсказало прапорщику, что палку он таки перегнул, а потому, пожав плечами, Бубен изобразил на лице раскаяние. Впрочем, на мой взгляд, не сильно искреннее.
— Вы, Илья, на этого балабола не обижайтесь, он всегда со всем несогласный. А идею вашу про отпугивание я понял, можете в подробности не углубляться. И похоже, что мы приехали.
Завьялов, помня о моей просьбе, начал тормозить, и вскоре машина остановилась у невысокого бетонного забора, за которым сквозь кроны деревьев виднелось красное кирпичное здание школы. На обочине стояли остовы нескольких легковушек, а прямо у крыльца виднелся кузов автобуса.
Выдернув из крепления микрофон рации, я скомандовал:
— Синица-Два всем. Пять минут на заготовки. Периметр — пятьдесят метров.
Тотчас же одна из машин гостей обогнала нас и, проскочив немного вперед, встала поперек улицы, а сидевшие в ней бойцы взяли оружие на изготовку.
— Ваня и ты, старлей, — со мной. Вы, — обратился я к двум южанам, — сторожите.
Предупреждать старого соратника, чтобы он взял с собой инструменты, мне даже в голову не пришло, пластиковый ящик с ними как будто сам появился в его руке, стоило нам «спешиться».
Самая ближняя к нам машина оказалась древним-предревним «сорок первым» «Москвичом», какие перестали выпускать лет за десять до моего рождения. Брать тут было нечего — кузов проржавел настолько, что о марке машины я догадался, только заглянув в салон и увидев надпись в центре руля.
«Выглядит так, как будто ее бросили еще до наступления Тьмы — все в труху сгнило. Хотя…» — и я несильно пнул передний бампер. Изржавленные крепления не выдержали, и пластиковая деталь упала на землю.
— Вот, на морду какой-нибудь из ваших прикрутить проволокой. Верно, Малченко? — спросил я старшего лейтенанта.
— Да, по ширине подойдет. Только выглядеть будет по-дурацки… Хотя… Нам ведь того и надо, верно?
Я молча кивнул и перешел к следующей машине, хондовскому «паркетному» джипу. «Си-ар-вишку» [5]явно курочили уже после БП, причем делали это вдумчиво и люди, явно разбирающиеся в вопросе, так что взять с нее оказалось совершенно нечего.
Так, переходя от одной развалюхи к другой, мы набрали необходимые нам для маскировки детали.
Один «Дон» нарядили в пластиковые бампера от «Москвича» и полусгоревшего «Мерседеса», прикрутив их по месту проволокой. Второму внедорожнику водрузили на крышу выдранные «с мясом» из автобуса диваны. А третий оставили как есть. Полковник Удовиченко несколько секунд разглядывал результат совместных усилий, а потом подвел итог:
— Получилось. Это табор какой-то, а не войсковая колонна.
* * *
Вечерело, а ночью кататься по Городу — занятие для утонченных любителей суицида. Дело даже не в том, что кто-то напасть может, просто за прошедшие после ядерного удара десятилетия многое, построенное предками, если не развалилось совсем, то изрядно обветшало, и влететь в темноте в какую-нибудь передрягу проще простого. Мне до сих пор иногда снился в страшных снах тот случай с Очкариком, когда под его машиной провалился целый пласт асфальта и «Нива» ухнула метров на семь или восемь вниз, на станцию метро. Слава богу, окраинную, неглубокого залегания. К тому же ребятам повезло, и машина не перевернулась, да и приземлилась она на крышу вагона метро, серьезно смягчившего удар, но тем не менее сам Очкарик сломал обе ноги, а Пьяный Хорек, парень из его экипажа, — позвоночник.
Ребят мы, конечно, вытащили, но потом, по возвращении домой, долго отпаивались разными серьезными напитками. Как выяснилось позже, грунт между сводом туннеля и дорожным покрытием вымыло за прошедшие годы подземными водами, а бетон перекрытия изменил свои свойства, и его при желании можно было крошить ударами кулака. Отчего и почему так произошло, наши ученые гадали до сих пор и, сдается мне, будут гадать еще столько же.
Несмотря на то что стрелки часов показывали еще только половину седьмого вечера, о ночлеге всегда следует позаботиться заранее. От места встречи нас отделяла почти сотня километров — через четверть часа должно было показаться Михнево — крупный и весьма населенный поселок, раскинувшийся у Каширского шоссе.