Анна Ярославна — королева Франции
Шрифт:
Трактирщик охотно объяснял:
— Майнц — очень большой город. Но только часть его застроена домами, а значительное пространство отведено под хлебопашество.
— Он расположен на Рейне?
— На Рейне, в страна франков.
— Гм… Что хорошего в этом городе? — расспрашивал епископ.
— В нем в изобилии произрастают всякие овощи. Майнц славится также вином.
— Приятное вино?
— Отличное. Но немало в городе и другого богатства. У тамошних менял ты найдешь даже монеты, чеканенные в Самарканде. Там также много лавок, торгующих пряностями, доставленными с Востока.
— А
Хозяин харчевни с глупым видом вытаращил глаза.
— Это мне неизвестно, — отвечал он.
Впрочем, епископ сам устыдился своего наивного вопроса и поспешил перевести речь на более понятные для трактирщика предметы.
— Какие же пряности продают в Майнце?
— Самые разнообразные. Перец, гвоздику, нард. Купцы привозят их из очень далеких стран. Где живут единороги.
Так как епископа интересовали не только книги, но и все, что касалось стола, то он стал допытываться:
— А еще какие пряности?
Трактирщик подумал и ответил:
— Имбирь.
— Не скажешь ли мне, где теперь живет кесарь?
— Кесарь живет не в Майнце. Он пребывает в Ингельхейме. Но в настоящее время находится в Госларе. Так мне говорил один проезжий купец из Вормса.
Сидевший неподалеку бродячий монах, до сего времени молчавший, видя добродушие прелата, удостоившего беседою простого трактирщика, выдвинулся вперед.
— Приветствую вашу эминенцию! — сказал он епископу.
Готье прищурил глаза, польщенный таким титулованием.
— Если не ошибаюсь, твое имя — Люпус?
— Смиренный брат Люпус.
— Ты сопровождал нас в Киев?
— Сопровождал, но побуждаемый всякими делами, оставил посольство и вернулся в Регенсбург.
— Что же ты хочешь сообщить мне?
— Могу подробно рассказать вашей эминенции об императоре. Ибо всего только три дня тому назад покинул монастырь в Госларе, где предавался благочестивым упражнениям для спасения души. Этот монастырь построил ныне здравствующий кесарь и подчинил его епископу Адальберту.
— Куда же ты направляешься?
— В монастырь св. Мартина, куда меня пригласил аббат Бруно для переписки книг.
— Это похвально, брат Люпус, — сразу подобрел епископ. — Но ты упомянул имя Адальберта, епископа Бременского. Где он находится в настоящее время?
— В настоящее время он находится в Майнце. В этот город теперь съезжаются многие епископы, ибо вскорости предстоит собор, на котором будут разбирать проступок епископа Шпейерского.
— Достопочтенного епископа Сибико?
— Вот именно.
Можно было подумать. Что нет на земле ни одного епископа, которого бы не знал брат Люпус.
— Ничего не слышал о проступках епископа Шпейерского, — сказал искренне удивленный Готье.
— Однако о скандале говорят на всех базарах. Некоторые утверждают, что этот прелат обольстил замужнюю женщину…
Толстяк закашлялся, но у него не хватило решимости оборвать болтливого монаха. Брат Люпус продолжал как ни в чем не бывало:
— Одни болтают, что епископ обольстил ее, другие же, что, напротив, она воспылала к епископу страстью, внушенной дьяволом, который и помог ей соблазнить
— Лучше скажи, как мне повидать епископа Адальберта, — спросил Готье, чтобы перевести разговор на другую тему и не касаться скользкого вопроса о прелюбодеянии такого светильника церкви, как Сибико.
— Нет ничего легче. Епископ Бременский в настоящее время тоже находится в Майнце.
— Приходилось ли тебе, брат Люпус, видеть этого замечательного пастыря?
— Приходилось, и я мог бы много рассказать о нем, но ведь опасно пускаться в это море событий, где все полно опасных мелей и преисполнено подводных камней зависти. Я опасаюсь, поверит ли мне ваша эминенция. Ведь как ныне бывает на земле? Похвалишь кого-нибудь, даже за глаза, и люди скажут, что ты льстец. А если осудишь, объявят зоилом.
— Ты выражаешься, как хороший ритор, — усмехнулся епископ и сложил сплетенные пальцы на животе.
— За свою жизнь я столько переписал книг самого разнообразного содержания, что научился говорить, как это полагается в образованном обществе.
Епископ Готье Савейер много слышал об Адальберте, ревностном служителе на винограднике божьем, о его уме, богатстве, щедрости и просветительной деятельности в Дании и среди славян. Но все это были неточные сведения, полученные из третьих рук, а брат Люпус уверял, что неоднократно лицезрел архиепископа. Монах не мог остановить потока своего красноречия:
— Говорят, он весьма знатного происхождения. Во всяком случае, наружность его привлекает взоры. Архиепископ Адальберт красноречив, удачлив в своих предприятиях, богат. Поговаривают даже, что он властолюбец и якобы намерен создать второе папство в Гамбурге, чтобы под своим духовным руководством, как под крылами орлицы, объединить все немецкие епархии и Скандинавию. Под духовным ли только? Ведь ни для кого не тайна, что у него есть один большой порок. А именно — любовь к славе. Архиепископ честолюбив до крайности. Этим он снискал себе немало врагов, а, как известно, честолюбие — плохой советник в делах смирения. Однако мы должны быть осторожными в осуждении этого пастыря, ибо сказано, что каким судом ты судишь ближнего, таким и тебя будут судить.
— А его многие осуждают?
— Многие… И надо сказать, что среди его врагов самый опасный из всех — саксонский герцог Бернард. Когда архиепископ построил в Гамбурге крепость, герцог тотчас же возвел против нее свою твердыню. Эти замки до сего дня смотрят друг на друга, как два злых ворона.
— Такое творится в Германии!
— Ты еще не знаешь всего, — всплеснул руками монах.
— А Адальберт?
— Что Адальберт? Это щедрый человек, хотя и тратит деньги на всяких шарлатанов и комедиантов. Но в гневе он способен поколотить противоречащего ему, как это случилось недавно с одним приором. В такие минуты все бегут от Адальберта, как от вырвавшегося из клетки льва. Зато, когда он в хорошем настроении, его можно гладить, как ягненка, и корыстолюбивые люди пользуются этим. На меня же враги и завистники наговорили ему столько неправды, что я вынужден был покинуть Бремен.