Шрифт:
АННАБЕЛЬ – двадцать с небольшим.
РЕЙНОЛЬДС – под пятьдесят
Кабинет Рейнольдса на кафедре английского языка и литературы маленького колледжа в Новой Англии. Стол. Книги. Стул. Диван.
(Ночь. Кабинет РЕЙНОЛЬДСА на кафедре английского языка и литературы маленького колледжа в Новой Англии. Письменный стол. Стул. Диван. Везде книги. Определенный беспорядок. Почти полночь. За окнами холодно и сыро. РЕЙНОЛЬДС сидит за столом, пьет из фляжки. Круг света от настольной лампы. Вокруг сумрак. Входит АННАБЕЛЬ).
АННАБЕЛЬ.
РЕЙНОЛЬДС. Мы закрылись. Приходите на следующей неделе.
АННАБЕЛЬ. Я увидела свет в вашем кабинете.
РЕЙНОЛЬДС. Меня здесь нет. Это оптическая иллюзия.
АННАБЕЛЬ. Я хотела поговорить о своем сочинении.
РЕЙНОЛЬДС. Приходите завтра.
АННАБЕЛЬ. Я просто собиралась поработать этим вечером. Вот и хотела обговорить с вами некоторые моменты.
РЕЙНОЛЬДС. Спокойно приступайте.
АННАБЕЛЬ. Но вы даже не знаете, о чем будет сочинение.
РЕЙНОЛЬДС. У вас все получится.
АННАБЕЛЬ. Я собираюсь писать об «Аннабель Ли» [1] .
РЕЙНОЛЬДС. Прекрасно.
АННАБЕЛЬ. У меня есть пара идей.
РЕЙНОЛЬДС. Обычно одной достаточно.
АННАБЕЛЬ. Меня всегда влекло к этому стихотворению, потому что родители назвали меня в его честь. Я думаю, они были под кайфом, читали стихи, книга открылась на странице с этим стихотворением, и они подумали, что это знак, откровение или что-то такое, посланное им Эдгаром Алланом По. Я привыкла, что меня часто дразнят, но всегда любила свое имя. С самого детства всегда думала, что стихотворение обо мне. Некое личное послание, вы понимаете?
1
В переводе Константина Бальмонта:
«Это было давно, это было давно,В королевстве приморской земли:Там жила и цвела та, что звалась всегда,Называлася Аннабель-Ли,Я любил, был любим, мы любили вдвоем,Только этим мы жить и могли.И, любовью дыша, были оба детьмиВ королевстве приморской земли.Но любили мы больше, чем любят в любви, —Я и нежная Аннабель-Ли,И, взирая на нас, серафимы небесТой любви нам простить не могли.Оттого и случилось когда-то давно,В королевстве приморской земли, —С неба ветер повеял холодный из туч,Он повеял на Аннабель-Ли;И родные толпой многознатной сошлисьИ ее от меня унесли,Чтоб навеки ее положить в саркофаг,В королевстве приморской земли.Половины такого блаженства узнатьСерафимы в раю не могли, —Оттого и случилось (как ведомо всемВ королевстве приморской земли), —Ветер ночью повеял холодный из тучИ убил мою Аннабель-Ли.Но, любя, мы любили сильней и полнейТех, что старости бремя несли, —Тех, что мудростью нас превзошли, —И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,Разлучить никогда не могли,Не могли разлучить мою душу с душойОбольстительной Аннабель-Ли.И всегда луч луны навевает мне сныО пленительной Аннабель-Ли:И зажжется ль звезда, вижу очи всегдаОбольстительной Аннабель-Ли;И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,С незабвенной – с невестой – с любовью моей —Рядом с ней распростерт я вдали,В саркофаге приморской земли».РЕЙНОЛЬДС. Нет.
АННАБЕЛЬ. Действительно, чего я вас спрашиваю? Если это послание мне лично, значит, больше оно никого не касается.
РЕЙНОЛЬДС. Тогда почему вы хотите писать об этом стихотворении?
АННАБЕЛЬ. Потому что оно со мной говорит.
РЕЙНОЛЬДС. Прекрасно. Идите домой, и пусть оно говорит с вами там. Уже поздно.
АННАБЕЛЬ. Я знаю. Вы постоянно засиживаетесь допоздна. Я всегда вижу свет в вашем окне, когда иду домой из библиотеки. Остальные окна темные. Все разошлись по домам. В этом большом старом здании действительно страшно, когда в темноте поднимаешься по ступенькам. Вы так задерживаетесь, потому что работаете над новым стихотворным сборником?
РЕЙНОЛЬДС. Иногда.
АННАБЕЛЬ. Я читала ваши стихи. Они действительно прекрасные.
РЕЙНОЛЬДС. Больше я этим не занимаюсь.
АННАБЕЛЬ. Хотя написанные недавно такие темные. Очень, очень темные.
РЕЙНОЛЬДС. Я писал их ночью. Ночью темно. Идите домой.
АННАБЕЛЬ. Знаете, это стихотворение служило источником вдохновения для Набокова, когда он писал «Лолиту». И произведение свое он хотел назвать совсем не «Лолита». «В королевстве приморской земли». Но передумал. По-моему, правильно.
РЕЙНОЛЬДС. Сейчас я действительно занят.
АННАБЕЛЬ. Не выглядите вы занятым. Вы выглядите так, побывали под копытами лошади. Послушайте, я не хочу вас задерживать. Уложусь за минутку. Видите ли, связь с «Лолитой» в том, что оба произведения о мужчине, который любит ребенка. Конечно, в стихотворении они оба были детьми, когда мужчина ее любил. Но на самом деле не так и ясно, то ли они действительно были детьми, то ли это метафора. Он говорит, какой невинной была их любовь, как любовь детей, хотя я не уверена, что любовь детей совсем невинная, во всяком случае, исходя из собственного опыта. Но мужчина в стихотворении теперь старше, потому что, по его словам, «это было давно, это было давно», и она уже умерла, тогда как в «Лолите» он – взрослый мужчина, а она – ребенок. И говорит он о своей первой любви, которая случилась, когда они оба были в возрасте Лолиты. И он пытается вернусь это чувство. Но, разумеется, не может. Потому что всякий раз, когда мы любим, на самом деле мы любим того, кого нам недостает, кто был раньше, и мы стараемся вернуть это чувство, заставить сработать в этот самый раз, с другим человеком, на которого мы проецируем наши чувства, но обычно ничего из этого не выходит. Я не знаю, действительно ли Набоков был извращенцем или нет, но у меня он всегда вызывал гадливость, как большое, мерзкое насекомое. Бесстрастная личность, знаете ли. Таким нравится втыкать булавки в бабочек. Нехорошее это качество. И, конечно, По, вероятно, писал о своей умершей жене, которая была ребенком, когда он на ней женился, и приходилась ему кузиной, то есть, отчасти сестрой, а отчасти и дочерью. Я не знаю, занимались они сексом или нет. Вы думаете, они занимались сексом?
Конец ознакомительного фрагмента.