Аннапурна
Шрифт:
Я пытаюсь закричать, но не могу издать ни звука.
Меня шатает из стороны в сторону – безопаснее и удобнее ползти на четвереньках. Голова кружится, хочется спать.
Собрав последние силы, с трудом вылезаю на гребень и падаю. Время идет… Когда наконец я открываю глаза, мне кажется, что прошло сто лет.
Приподнимаю голову над гребнем. Лагерь! Всего в двадцати метрах.
– Эй! Эй!
Тщетно я пытаюсь привлечь чье-либо внимание; носильщики спокойно беседуют вокруг яркого костра. Если бы они только могли меня увидеть! Если бы хоть один повернул голову! Я сбрасываю несколько камней в надежде, что это заставит их взглянуть наверх, но они не слышат, а окликнуть их я не в состоянии. Голова как будто налита свинцом, в ушах звенит.
Теперь, когда я уже уверен, что дойду, я просто стискиваю зубы и ползу на четвереньках, как животное.
Внезапно Путаркэ оборачивается:
– Бара-сагиб!
Остолбеневший, он смотрит, как я ползу. В следующее мгновение все вскакивают и бросаются ко мне.
Я спасен!
Дрожащего с ног до головы, меня кладут на надувной матрас. Я пью и немного ем. Узнаю, что Ишак еще не вернулся, но вскоре появится. Я прошу приготовить мне поесть. С помощью носильщиков Путаркэ открывает внушительное количество банок. Весело горит огонь. Вместительные котелки начинают закипать, распространяя столь соблазнительный запах, что я вынужден лежать неподвижно, в полусне, чтобы как-то сдержать свое нетерпение. Когда еда готова, я начинаю есть прямо из котелков.
Это совсем не то, чего ждал Путаркэ, – он готовил на весь лагерь! В течение полутора часов, без перерыва, с упоением и с невероятной быстротой, я поглощаю такое большое количество еды, как никогда в моей жизни. Я напоминаю змею, проглотившую жирную овцу! С облегчением растягиваюсь в своем спальном мешке.
– Доброе утро, Морис!
Я сбрасываю с себя оцепенение.
– Мата!
– Мы только что спустились с вершины 6200 метров! Обмениваемся новостями. Все увязывается с выводами
Ишака и подтверждает их. Таким образом, вся северная часть массива Аннапурны исследована.
– Сомнения нет, – говорю я Ишаку. – Ключ к Аннапурне на юге. Надо идти через "Перевал 27 апреля" по ущелью Миристи.
– Тогда здесь нам делать больше нечего, – решает Ишак. – Надо немедленно спускаться в Тукучу.
На следующий день снимаем лагерь. Носильщики рады покинуть это место, где они прожили целых три дня, отрезанные от всего мира и без всякого дела. Нет необходимости их подгонять и показывать дорогу. В несколько минут грузы увязаны, распределены, и, в то время как мы с Ишаком, беседуя, оставляем лагерь, носильщики во главе с Анг-Таркэ быстро удаляются. Он ведет их… прямо к Большому
Ледяному озеру. На этот раз они совершенно спокойно пересекают его в наиболее широкой части.
Я вижу, как Ишак внезапно застывает в сосредоточенной позе. Он рассматривает какие-то камни.
– Полигональные почвы, – преподносит он как сенсационную новость.
– Что это за штука?
– Ты ученый и не знаешь, что такое криопедология? [66] Это же важнейшая наука! Взгляни на эти камни. Мне пришлось видеть множество таких же в Гренландии. В Гималаях они попадаются впервые.
66
Наука, изучающая замерзшие почвы
– Но кто в наше время знаком с криопедологией?
– Ну по меньшей мере… гм… десяток людей!
Мы с сожалением расстаемся с криопедологией, перенося свое внимание на гребень, ведущий к перевалу Западный Тиличо.
За эти три дня снег, покрывавший гребень, растаял. На перевале мы ненадолго останавливаемся, чтобы бросить взгляд на Большое Ледяное озеро, на окружающий его гигантский амфитеатр и главным образом на великолепный Большой Барьер.
Все это мы видим в последний раз.
Мчимся вниз по склонам и оказываемся в самой гуще великолепного кедрового леса.
Поднимается сильный ветер, но он дует в нужном направлении, и вскоре мы доходим до Тинигаона.
На следующее утро погода прекрасная. Ветер утих. Мы снова проходим через Марфу. Я с удовольствием возвращаюсь в эту живописную деревушку со столь любознательными приветливыми жителями.
После шести утомительных дней мы рады снова попасть на основную базу экспедиции.
При нашем приближении к лагерю Удо выходит навстречу.
– Привет, доктор! Какие новости?
– Все уже здесь и чувствуют себя отлично. Как вы?
– Видел ли ты Гастона?
– Он вернулся вчера.
– Прекрасно! Сегодня 14 мая, и нам нужно наметить план действий. После обеда устроим совещание.
Что же произошло на Дхаулагири во время нашего отсутствия?
Вечером в понедельник 8 мая Нуаель быстро спускается из лагеря на Восточном леднике. Страшно взволнованный, он рассказывает, что поднялся на ледник с Кузи и Шацем. Затем они ушли вперед, и он увидел их в очень крутом снежном кулуаре.
Этот путь представляет интерес: он, вероятно, позволяет обойти огромные и очень опасные сераки в верхней части Восточного ледника. Однако он также труден и опасен, как и первый путь, поскольку по кулуару идут лавины.
В полукилометре выше видны гигантские сбросы голубого льда.
В тот момент, когда Нуаель наблюдает за движением второй связки, огромная ледяная глыба в верхней части ледника отделяется и летит вниз. Тонны льда со страшным грохотом мчатся по склону, едва не задевая нашего офицера связи, и разлетаются в пыль далеко внизу, на плато Восточного ледника.
– И подумать только, что мой аппарат не был заряжен! – сокрушается Нуаель. – Впрочем, – философски добавляет он, – в эту минуту я думал лишь о своей шкуре.
Кузи и Шац настойчивы. Их не могут остановить подобные пустяки, однако все попытки выйти из кулуара на скалы не увенчиваются успехом. С громадным трудом они преодолевают какой-нибудь десяток метров: скалы скользкие и ненадежные. У Шаца одно слабое утешение – он забивает свой первый крюк в Гималаях на высоте свыше 5000 метров. Исчерпав все возможности, они прекращают попытку и 9-го числа спускаются вниз.