Аномалия
Шрифт:
– И конечно же, Николай Чудотворец, искренне благодарю. Теперь все.
– А мне кажется, ты кое-кого забыла, Модеста.
– Кого?
– Пиздюн.
– Блин, прости. Конечно же, это все ты. Спасибо. В смысле если бы не ты, то я бы уже того. А пиздюн это так… в голову почему-то пришел.
Только сейчас замечаю, что Потапов, в отличие от меня, пострадал гораздо больше.
– У тебя бровь кровит. Надо отсюда выбираться.
Достаю из сумочки телефон, но, увы, он вырублен. Самое гадкое, что у Потапова тоже.
– Что мы будем делать?
Оглядываюсь по сторонам. Кругом лес и все та же маленькая ухабистая дорожка.
– Надо где-то перекантоваться до утра. Пойдем, надо выйти к домам.
– На горку?
– Да.
– Блин, у меня и так все болит. Кажется, я отдавила себе всю передницу этим дебильным велосипедом.
– Если тебе станет легче, мои яйца почти всмятку.
– Несомненно мне легче. Что может быть лучше, когда другому хуже?
– Вот и я так подумал.
Достаю из сумочки салфетки и прикладываю к его брови.
Я не знаю, сколько мы идем по лесу. По ощущениям, вечность. Радости от появления домов нет. В особенности, когда я понимаю, что Потапов не собирается проситься к кому-то на ночлег. Видок у нас тот еще. Оттого мы и останавливаемся у нежилого с виду домика.
– Здесь переночуем. Говорят, на сене хорошо спать.
– Шутишь?
– Нет. Постелешь свой пиджак. Кстати, на тебе три вещи. Считать походу не научилась. Голой бы ты не осталась.
– Точно. Забыла про пиджак.
Я не сразу понимаю зачем Потапов снимает с себя футболку и рубашку. Оказывается, он тот еще чистюля. Ощущаю себя какой-то дурой, подглядывающей за мужиком. Это что за необходимость сейчас полоскать свои вещи в каком-то ведре? Вместо того, чтобы обработать бровь, он стирает. Точно аномальный.
Отскакиваю от двери, когда Потапов переводит на меня взгляд. Капец, позорище. Щеки так и просятся сгореть от стыда. Почему-то именно сейчас я чувствую себя протрезвевшей. И мне жуть как неловко находиться сейчас наедине с ним, когда я осознаю в какой мы были ситуации. А ведь, если бы не он, меня бы тут не было. Скидываю пиджак на сено.
Потапов усаживается на стог, я же принимаюсь копошиться в сумочке. Достаю антисептик и салфетки с перекисью, пластырь и подхожу к аномальному.
– Предупреждаю. Я не хочу ничего сегодня обсуждать.
– Я и не собиралась. Но ты просто знай, что я там чушь всякую несла. Я не хотела, чтобы тебя грохнули. Просто ляпала, что на ум пришло. Думала, заболтаю их. Дура, короче.
– С последним не поспоришь.
– А я только хотела извиниться.
– А Модеста на это способна? – не скрывая сарказма в голосе выдает Потапов.
– А пиздюн способен перестать быть привычным хамлом?
– Мы гондурасяне на это не способны.
– Тогда нам лучше обоим заткнуться, – грубо бросаю я и принимаюсь обрабатывать его бровь. Блин, кровь так и идет.
– Сама заткнись.
Смотрю на него и не понимаю. Он что сейчас серьёзно? Тормоз, блин.
– А ничего, что уже прошло, как минимум, пару минут, после моего предложения заткнуться?
– У тебя хреново с математикой, Модеста.
– Прекрати, – идиотизм какой-то. Стоит мне только зафиксировать один пластырь, как Потапов тут же жалуется:
– Нежнее можно?
– А нужно? Или это еще один способ меня зацепить?
– Чья бы корова мычала.
Фиксирую еще один пластырь крест-накрест и только хочу встать, как Потапов произносит:
– Сука. Как же ты меня…, – сжимает руки в кулак и, кажется, сейчас я получу самую что ни на есть затрещину. – Блядь, – шумно вдыхает, не сводя с меня взгляда.
– Сам такой.
– Заткнись, умоляю.
– Сам заткн…
Договорить я не успеваю, он хватает меня сзади за шею. Я ожидаю, что он меня придушит, но точно не то, что этот ненормальный захочет меня поцеловать. Неосознанно закрываю глаза, когда ощущаю его губы на своих…
Глава 19
Глава 19
Резко открываю глаза и убираю голову с плеча Потапова. Наверное, ненормально в такой момент испытывать счастье. Но именно его я и испытываю. Не бросил и не трахнул. Усмехаюсь в голос и перевожу на него взгляд. Он в ответ смотрит на меня в упор.
С одной стороны, я ненавижу его за то, что он так жестко со мной поступил. С другой, если бы не он, одному Богу известно, что бы со мной стало. Да что уж там, ничего хорошего. Наверное, я должна думать о последствиях нашего пребывания в доме наркодилеров, но почему-то в память врезается совершенно иной эпизод.