Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья
Шрифт:
Здесь я хочу еще раз подчеркнуть позитивную позицию Поппера по отношению к либералам. Любопытно, однако, что эта критика никогда им не доводится до своего логического завершения. В его работе невозможно найти хотя бы один критический пассаж, направленный в адрес своих коллег, у него нет критики радикальных, жестких либеральных доктрин, у него нет критики практики либеральной политики в развитых странах, он абсолютно некритичен в этом отношении даже там, где его теория создает все необходимые и достаточные предпосылки для такого критического отношения. Это не случайно. Дело не только в том, что цель работы Поппера — прежде всего критика марксизма, а не своих коллег. Дело в том, что Поппер лишь под влиянием определенной социал-демократической волны 1950-1960-х гг. выдвинул идею о необходимости интервенционистской деятельности государства для обеспечения определенного перераспределения богатства. Для него это лишь некоторая уступка в трактовке проблемы свободы, которую он понимает все же преимущественно как механизмы,
Поппер пытается показать, что у марксистов государство, демократия понимается исключительно как форма подавления господствующим классом класса угнетенного. Действительно, в работах Маркса, и Энгельса, и Ленина можно найти целый ряд положений, в которых они доказывают, что, по сути дела, за политической формой демократии в буржуазном обществе скрывается экономическая власть господствующего класса и угнетения им класса наемных работников. Но это не означает, что Маркс, Энгельс, Ленин и тем более их последователи из числа критических марксистов не видели и не подчеркивали активной роли демократии как важнейшего инструмента и важнейшей цели (подчеркиваю диалектичность — и инструмента, и цели) социально-классовой борьбы пролетариата и в целом эмансипации человека.
Если посмотреть даже не на философские, а на конкретно-политические работы названных выше авторов, то каждый из них специально и многократно подчеркивал, что для наемных работников развитие всех механизмов буржуазной демократии, как можно более последовательное доведение их до максимально возможных форм (включая выборы, сменяемость руководителей, равное экономическое положение руководителей и рядовых работников, возможность участия в управлении для граждан и многое др.) является и ценностью, и важнейшим инструментом для эмансипации человека.
В ряде пассажей Поппер оговаривается, что Маркс признавал ценность негативной свободы, но он все-таки все время пытается приписать Марксу понимание демократии исключительно как одной из форм господства буржуазии, не видя второй стороны медали, — того, что для пролетариата и в целом для процесса эмансипации человека отнюдь не безразлично, в каких формах будет происходить это освобождение. Другое дело, что в любом случае для марксизма демократия в тех формах, какие она принимает сегодня, не есть высшая форма социального освобождения человека, не есть конечная точка, которую не превзойти.
В отличие от марксистов, Поппер видит в современных формах буржуазной демократии фактически «конец истории». Для него единственным достойным и возможным обществом, за которое следует бороться, в том числе с применением насильственных методов, является общество, реализующее именно и только модель демократии, характерную для современных ему развитых стран. Здесь, мне кажется, проявляется ограниченность взглядов Карла Поппера, и мы вступаем в сферу полемики о соотношении негативной и позитивной свободы. Поппер понимает, что не только у марксистов есть определенные возражения по поводу того, что демократия есть универсальный механизм, обеспечивающий равные возможности для всех. Автор вскользь высмеивает, но не оспаривает тезисы о возможности покупки голосов и манипулирования политическими процессами со стороны тех, у кого есть большая экономическая власть. Однако ограничивается одним-единственным возражением: политическая демократия обеспечивает возможность ставить то правительство, которое граждане считают необходимым, и вырабатывать те законы, которые обеспечивают контроль граждан за правительством и правящими кругами. Такая «наивность» может удивить любого профессионального читателя, но оставим это на совести Поппера.
Показателен довольно длинный пассаж, в котором Поппер пытается доказать, что в современных демократических системах государство и стоящие за ним избиратели обладают возможностью контроля за экономическими процессами. В данном случае он, в конце концов, приходит к позиции своего рода мессии, встает на позиции сторонника социальной инженерии. Но дадим слово самому автору:
«Догму, согласно которой экономическая власть является корнем всех зол, следует отвергнуть. Ее место должно занять понимание опасностей, исходящих от любой формы бесконтрольной власти. Деньги как таковые не особенно опасны. Они становятся опасными, только если на них можно купить власть — непосредственно или путем порабощения слабых, которые должны продавать себя, чтобы жить. Нам следует мыслить об этих социальных ситуациях даже, так сказать, более материалистически, чем это делал Маркс. Мы должны осознать, что контроль за физической властью и за физической эксплуатацией является главной политической проблемой. Чтобы осуществлять такой контроль, нам необходимо установить „чисто формальную свободу“. Как только мы этого достигаем, т. е. как только мы оказываемся способными использовать формальную свободу для контроля за политической властью, все остальное ложится на нас самих. В дальнейшем мы не должны ни обвинять кого-либо другого, ни возмущаться преступными экономическими демонами за сценой. Дело в том, что при демократии ключи к контролю этих демонов находятся в нашем распоряжении. Мы можем приручить их. Мы должны понять это и использовать такие ключи. Мы должны создавать институты демократического контроля за экономической властью и институты своей собственной защиты от экономической эксплуатации. Много шума было произведено марксистами по поводу возможности купли голосов избирателей или впрямую, или путем подкупа средств пропаганды. Однако более тщательное исследование показывает, что это — хороший пример властно-политической ситуации, проанализированной нами ранее. Как только мы достигли формальной свободы, мы можем успешно контролировать покупку голосов избирателей. Существуют, например, законы, предназначенные для того, чтобы ограничивать расходы на избирательную кампанию, и это только наше дело — смотреть за тем, не ввести ли еще более строгие законы такого типа. Таким образом, правовая система может быть превращена в мощный инструмент нашей собственной защиты. Более того, мы можем влиять на общественное мнение и настаивать на значительно более строгом моральном кодексе в политических делах. Все это мы можем сделать. Однако сначала мы должны осознать, что социальная инженерия такого рода — это наша задача, что она в нашей власти…» (с. 150, 151).
Комментируя эти положения Поппера, я хотел бы обратить внимание прежде всего на то, что он в данном случае не пытается анализировать факты и реальное положение дел в буржуазной системе. А эти факты показывают, что победа такой формы демократии, при которой граждане имеют возможность определенного воздействия на принятие решений в социально-экономической, а не только политической области, является результатом длительной и мучительной борьбы, в том числе (и прежде всего) класса наемных работников и их организаций — профсоюзов и других социальных движений, коммунистических и левых партий, ставшей мощнейшим и важнейшим условием победы социал-демократической модели капитализма во второй половине XX в. Таким образом, то, что Поппер называет политической демократией, является не подарком со стороны класса буржуазии, со стороны капитала, а результатом упорной борьбы с ними. Более того, только после целой серии потрясений, случившихся в мире в первой половине XX в. (включая попытки установить господство буржуазии при помощи фашизма и его поражение во Второй мировой войне), и к тому же в условиях возникновения и развития мировой социалистической системы, современный западный мир пошел на формирование модели, которую мы называем социал-демократической и в которой действительно у трудящихся есть определенные права и возможности политического контроля.
Но это лишь один из аспектов, показывающий, что эта форма демократии является не подарком и не некой абстрактной вечной ценностью, а продуктом исторического развития, причем сложного и противоречивого. Кроме того, данная форма и во второй половине XX в. содержала в себе достаточно мощные противоречия, которые в конечном итоге обнаруживают механизм власти не просто экономики, но господствующих социально-экономических и социальных классовых сил в современном нам мире. И если в 1950-1960-е гг. еще оставались некоторые иллюзии, чтобы считать, что в обществе развитых стран классовые конфликты ушли в прошлое (при этом, правда, придется «забыть» о мае 1968 г.), то новое столетие демонстрирует мощный рост новой волны демонстраций, забастовок и иных активных форм противостояния оппозиции всевластию глобального капитала.
Начавшись с отступления социал-демократии, XXI век вновь предельно обнажил то, что в современном обществе действуют мощные механизмы, обеспечивающие, в конечном итоге, власть именно капитала как экономической и социальной силы. Эти механизмы отнюдь не сводятся к подкупу избирателей. Речь идет о целостной системе гегемонии корпоративного капитала в глобальных масштабах. Она является тем механизмом, который подчиняет себе человека повсеместно, начиная от трудового процесса, где наемный работник не только формально, но и реально подчинен капиталу; включая сферу потребления, где он становится клиентом корпораций и живет в рамках, когда вся система экономических, социальных и духовных отношений, в том числе и масскультура, навязывает ему потребительский образ жизни, т. е. образ жизни конформиста, пассивно воспринимающего именно рыночную, буржуазную систему как единственно возможную (что и есть необходимое условие власти капитала); и заканчивая его положением как агента политических и идеологических отношений, где господствуют механизмы политических технологий и идейное манипулирование при помощи СМИ, системы образования и многого др.
Как именно действуют эти механизмы, написано в сотнях работ, но даже намека на какую-либо содержательную критику этих работ у Карла Поппера найти невозможно. Между тем в книгах и Майкла Паренти, и Нектариоса Лимнатиса (я называю только те, которые переведены на русский язык) прекрасно раскрыты механизмы политического и идейного манипулирования.
Кстати, по поводу политических технологий. Само понятие «политической технологии», ставшее типичным в современных условиях, показывает, что здесь с человеком обращаются не как с активным субъектом, который способен влиять на политические процессы, а как с некоторым ресурсом, из которого вырабатывают при помощи «производственно»-политико-технологического процесса необходимый продукт. Таким продуктом являются голоса, отданные за партию, обладающую возможностью купить политтехнологов и профинансировать систему политических технологий.