Антиметро
Шрифт:
– Говорите, рвануло…, – раздумчиво протянула Татьяна, не обращая внимания на сердитый взгляд Артёма. – А точно, что это была атомная бомба?
– Что же ещё?
– Ну, не знаю… Может, какая-нибудь другая? Например, обычная. Только очень большой мощности…
– Шустрая она у тебя, майор, – уважительно констатировал Горыныч. – Сидеть тебе под каблуком – до полного завершения жизненного Пути… Впрочем, разболтался я что-то с вами – вопреки строгим и нудным инструкциям. Пойдёмте, мальчики и девочки, я провожу вас к кабинету Бориса Ивановича. Вот, когда он сам появится, то все вопросы и проясните… Если, конечно, на то будет воля Божья. Или,
Они прошли – мимо обычного офисного стола с установленными на нём стандартными мониторами – метров двенадцать-пятнадцать по узкому коридору, скупо освещённому светло-розовыми лампами, и упёрлись в иссиня-чёрную бронированную дверь. Горыныч приложил ладонь к серой квадратной плите-экрану, раздался едва слышимый щелчок, после чего дверь послушно приоткрылась.
– Проходите, отрок и отроковица! – «поповским» голосом пророкотал седой крепыш в тельняшке, пропуская гостей вперёд. – Будьте как дома!
Артём и Таня вошли в просторное прямоугольное помещение. По стенам и на потолке горели не только розовые лампы, но и несколько длинных секций дневного света. Сзади раздался очередной щелчок, сигнализируя, что бронированная дверь закрылась.
– Напоминает среднестатистическую офисную приёмную, – тихо прошептала Татьяна. – Кроме входной двери имеются ещё три, которые, очевидно, ведут в кабинеты тутошнего начальства. Я по весне секретаршей подрабатывала в одной торговой фирме, там было точно также: приёмная с кожаными диванами, креслами и журнальными столиками, пальмы в кадках, герань в горшках. Только здесь они, то есть, пальмы и цветочки, похоже, искусственные…
– Всё верно понимаешь, госпожа майорша! – весело подтвердил Горыныч, демонстрируя, тем самым, наличие отменного слуха. – Один кабинет, который самый большой, занимает военный комендант «Лесной», он же – подполковник Мельников Борис Иванович. Во втором, левом, расположился профессор Фёдоров, ну, тот, который Василий Васильевич.… А третий – пока резервный. Правда, он очень неудобный, потому, как проходной. То бишь, соединяется коротким коридором с кухней и прочими хозяйственными помещениями. Имеете реальные шансы – занять. Если на то будет воля Божья, или.… Ну, вы уже в курсе… Ладно, пошёл на пост, а вы, гости дорогие, располагайтесь, не скучайте и читайте газеты-журналы. Я позвоню Глафире, – продемонстрировал чёрный громоздкий брусок, оснащённый короткой и толстой антенной, – она вам чая-кофия притащит, сдобы свежей, пряников тульских…
Из-за короткой дальней стены, где дверей не наблюдалось, раздавался размеренный перестук.
– Что это такое? – ожидаемо заинтересовалась Таня. – Машинный зал?
– Он самый, – Артём уселся на кожаный диван, взял с журнального столика толстую газету и лениво зашелестел страницами. – Дизель-генераторы, надо думать, пашут. Куда же без них? Значит, и вентиляционные системы исправно функционируют, что просто замечательно. Следовательно, и жуткого коллапса – в ближайшее время – не намечается… Кстати, где-то рядом с машинным залом должна располагаться аккумуляторная, где – с помощью различных кислот и щелочей – подзаряжают подсевшие аккумуляторные батареи.
– А почему Горыныч иногда говорит как нормальный человек, а иногда, как…, как монах из провинциального монастыря?
– Он в молодости лет восемь-десять нелегалом отработал за границей. Причём, именно, под личиной священника. В «Русской Православной Церкви Заграницей». А потом неожиданно началась горбачёвская Перестройка, Горыныча, вручив дежурный орденок, срочно отозвали на Родину. Идиотизм сплошной, если вдуматься…
– А где он заработал этот офигительно-красивый шрам?
– В одной южной и – на удивление – беспокойной стране.
– Где вы все вместе, включая Лёху Никоненко, славно кувыркались? – уточнила девушка.
– Ага! Именно, что вместе. И, именно, что кувыркались… Присаживайся, амазонка! Тут – кроме серьёзных мужских газет – имеются и легкомысленные дамские журналы…
– А что это за местная автономная связь? – Татьяна никак не могла справиться со своим природным любопытством. – И что за гигантский «мобильник» был в руках у Горыныча?
– Обыкновенная армейская рация. Разработка, если не ошибаюсь, 1963-го года. Или, всё же, 1967-го? Впрочем, неважно… Принцип работы – наипростейший. Есть ящик-передатчик, работающий от сменных аккумуляторов. Он исправно испускает радиоволны в определённом диапазоне. Рации… Ну, эти продолговатые чёрные штуковины с толстыми антеннами, настроены на строго определённую волну. Вот, такие дела… Дальше всё зависит от рельефа местности и прочих природных нюансов. В чистом поле радиус действия таких станций составляет от двух до десяти километров. В зависимости от долготы-широты конкретной местности. Здесь, под землёй, метров пятьсот-семьсот, не более…
– То есть, и с земной поверхности кто-нибудь может выйти на связь с комендантом станции?
– Теоретически, может, – тяжело вздохнул Артём. – Если, во-первых, на поверхности имеются живые индивидуумы с точно такими же рациями. И, во-вторых, если эти индивидуумы знают, на какую конкретную радиоволну нужно настраиваться, плюсом – секретные пароли входа, которые – в соответствии с инструкциями – регулярно меняются.
– Пароли?
– Это как у самолётов сигналы «свой – чужой»…
Минут через пять распахнулась дверь кабинета – того, который являлся «резервным и проходным» – и в «приёмную» вошла молодая черноволосая женщина с медным подносом в руках. Женщина была облачена в удобный светло-бежевый комбинезон, а на подносе располагались две тёмно-синие фарфоровые кружки, над которыми поднимались молочно-белые струйки пара, и большая плетёная корзиночка с плюшками, рогаликами и пирожками.
– Младший лейтенант Глафира Иванова! – приветливо улыбнувшись, представилась женщина, ставя поднос на край журнального столика, свободного от газет и журналов. – Мне тут Витя… Извините, капитан Горнов, поручил вас попотчевать. Как говорится, чем богаты… Угощайтесь! А вместо чая-кофе я вам какао сделала. Оно очень вкусное и питательное…
– Спасибо, Глаша! – от души поблагодарила Татьяна. – Может, и вы перекусите с нами? Присаживайтесь!
– Извините, но не могу! Служба! – женщина, коротко кивнув головой, скрылась за дверью.
«Глафира-то – кровь с молоком! Из тех, которые коней останавливают на скаку и запросто, между делом, входят в горящие избы…», – мысленно усмехнулся Артём. – «Горыныч всегда был – у прекрасного женского пола – записным любимчиком. И с гладкой физиономией, и со страхолюдным шрамом. И в рясе, и в тельнике. Хотя, роста в нём – один метр шестьдесят три сантиметра, не больше. А Глаша, явно, за метр семьдесят пять будет. Чудеса в решете, если – коротко…».
Поочерёдно – с аппетитом – кусая то рогалик с маком, то пирожок с мясом и рисом, Таня спросила, делая между фразами короткие вынужденные перерывы: