АНТИНАПОЛЕОН

Нечаев Сергей

У профессора Слоона мы читаем:

«Радикальные ее члены считали необходимым, для спасения самих себя и республиканской конституции. как можно скорее назначить способного и преданного генерала командующим внутренней армией, то есть парижским комендантом. Они последовательно обращались к Моро, Гошу и, наконец, к Бонапарту, Моро не обнаружил особенной преданности к радикальной республике. Блестящий полководец Гош согласился помочь Директории и охотно принял на себя выполнение придуманного Баррасом плана сосредоточить в Париже войска под предлогом одновременной реорганизации обеих армий, северной и внутренней, причем должно было измениться прежнее расквартирование дивизий. Для более удобного

выполнения проекта признано было уместным назначить Гоша военным министром. Оказалось, однако, что ему не исполнилось еще тридцати лет, а потому, на основании конституции, он еще был слишком молод для того, чтобы занимать министерский пост.

Бонапарт фактически изъявил уже свою готовность помочь Директории. Он командировал в Париж честолюбивого, пылкого и бесстрашного генерала Ожеро, без того уже просившегося туда в отпуск по домашним обстоятельствам. <…> Ожеро, не стесняясь, хвастался тем, что его прислали в Париж, чтобы передушить роялистов. Тотчас же по приезде в столицу он был назначен главнокомандующим внутренней армией».

Таким образом, Директория на какое-то время обезопасила себя. Военный министр Карно переписывался с Наполеоном и ничего не знал об интриге между влиятельным членом Директории Полем Баррасом и Гошем. А тем временем генерал Ожеро тайно ввел в Париж 20-тысячный корпус верных ему войск. Эти события, известные под названием «переворот 18 фрюктидора», привели к тому, что министр Карно еле успел спастись бегством, а другой оппозиционный член Директории Бартелеми был арестован и брошен в тюрьму. Множество членов Совета старейшин и Совета пятисот бежали или были сосланы в Гвиану в болота Кайенны.

Вильям Миллиган Слоон продолжает:

«Необходимо принять во внимание, что государственный переворот 18 фрюктидора был произведен отчасти по указаниям Бонапарта, приславшего радикальным членам Директории одного из надежнейших своих генералов. Таким образом, Бонапарту удался очередной шаг на пути, долженствовавшем сделать его властелином над армией, а через ее посредство и над всей Францией.

Преждевременная смерть Гоша лишила почти тогда же Францию единственного генерала, который мог своей гениальностью поспорить с Бонапартом, и вместе с тем избавила Наполеона от опасного политического соперника».

Как видим, Наполеон был напрямую заинтересован в устранении конкурента, и общественное мнение, пусть не открыто, а с оглядкой и только шепотом, сразу же стало указывать в его сторону. Ведь Гош обладал славой непобедимого генерала Республики. Он был крайне популярен в войсках. У него были свои влиятельные покровители в Париже.

Гош, большой политик и великий полководец, жадный до славы и обожаемый войсками, представлял собой из всех генералов того времени самого опасного соперника для Бонапарта. Жажда власти могла быть общей у этих людей. <…> А пример Цезаря и пример Брута одинаково заразительны.

Жак Марке де Монбретон, барон де Норвэн, французский писатель

И, кстати, проблема тут заключалась еще и вот в чем: поговаривали, что до ее знакомства с Бонапартом Лазар Гош был любовником Жозефины де Богарне…

Об этом последнем факте в книге «Наполеон Первый» Фридриха Кирхейзена сказано следующее:

«Говорят, что Жозефина в это время находилась в близких отношениях с генералом Гошем. Если это правда, то связь эта длилась чрезвычайно недолго, так как Гош покинул Париж 11 или 12 фрюктидора, то есть спустя всего три недели после освобождения Жозефины из тюрьмы, отправившись в качестве главнокомандующего прибрежной армией в Шербур. Возможно, однако, что она вступила с ним в связь еще в монастыре кармелиток,

в котором он также был заключен, так как Гош был не только красивым человеком, покорявшим все женские сердца, но и большим ловеласом. Как бы то ни было, но Жозефину за это осуждать нельзя, особенно же в то аморальное время. Более всего распространению слуха о связи Жозефины с Гошем способствовало то, что Гош после своего освобождения взял к себе маленького Эжена. Генерал сделал это, однако, больше из дружбы к Александру де Богарне, с которым разделял тюремное заключение».

Общеизвестно, что не избалованный женским вниманием генерал Бонапарт с первого взгляда влюбился в изящную и весьма искушенную в любовных делах креолку Жозефину, но не до такой же степени, чтобы начать сводить счеты со всеми ее предыдущими кавалерами, тем более что их было великое множество, включая, как говорят, и самого Поля Барраса.

Истинная серьезность противостояния Наполеона Бонапарта и Лазара Гоша, конечно же, заключалась в другом. Ее совершенно справедливо подметил современный российский историк В.Н. Шиканов:

«Все знавшие этого человека люди неизменно подчеркивали его беззаветную преданность республиканским идеалам. В связи с этим вполне вероятно, что 18 брюмера генералы Гош и Бонапарт оказались бы по разные стороны баррикад. В этом случае Франция подверглась бы ужасам новой гражданской войны с далеко не очевидным исходом».

Наполеон в своих «Воспоминаниях», конечно же, отвергает все эти нападки, причем он исключает не свою причастность к смерти Гоша, а сам факт его отравления. У Наполеона мы читаем:

«Генерал Гош, командующий Самбро-Маасской армией, неожиданно скончался в это время в Майнце. Многие думали, что он был отравлен. Это мнение необоснованно».

Необоснованно, и все тут! И не нужны никакие другие доводы. Но, как известно, дыма без огня не бывает. И пусть биограф Гоша Александр-Шарль Русселен с сожалением констатирует, что «мы так никогда и не узнаем, кто был преступником и имело ли место преступление». Да, это, конечно, так, но первым вопросом при любом расследовании является вопрос: «Кому это выгодно?» И первым приходящим в голову ответом на этот вопрос в случае с генералом Гошем является следующий: «Конечно же, Наполеону Бонапарту!»

Биограф Наполеона Жак Бэнвилль отмечает. что среди военных у Наполеона было лишь два конкурента – это были генералы Гош и Жубер. Гош неожиданно умер в 1797 году в Вецларе, Жубер был убит в двумя годами позже в сражении при Нови. Вывод этого историка относительно Наполеона достаточно циничен: «Трудно сказать, имел ли он другие преимущества над своими конкурентами, но он имел главное – он остался жив».

Французский проповедник Жан-Батист Массийон справедливо замечал в свое время, что «удачливый злодей часто становится величайшим человеком своего века». Впрочем, он умер задолго до рождения Наполеона и никак не мог иметь в виду именно его.

Тело генерала Гоша было захоронено в замке Петерсберг близ Кобленца. Его могила находится там рядом с могилой другого знаменитого генерала Французской республики Франсуа Марсо, с которым Гоша связывало чувство искренней дружбы.

По запросу депутата Малибрана Совет пятисот принял решение осуществить торжественное прощание с Гошем, и оно было проведено в Париже 1 октября 1797 года. На мероприятии присутствовали многие члены правительства, политики, дипломаты и военные. Четыре ветерана несли бюст Гоша. В почетном карауле стояли генералы Ожеро, Бернадотт, Эдувилль и Тилли. Президент Директории произнес хвалебную речь в честь героя, а хор из 40 девушек в белоснежных одеждах исполнил гимн, специально сочиненный композитором Луиджи Керубини на слова Мари-Жозефа Шенье, брата гильотинированного поэта Андре Шенье.