АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира
Шрифт:
Наш дом стоял напротив тех убогих пятиэтажек, что дали право Фролищам называться посёлком городского типа.
Уж лучше б он в пятиэтажке жил, что ли!
Выкрашенный в тёмно-зелёный цвет, обшитый "в ёлочку" узкими досками домишечко вынудил меня издать протяжный глухой рык.
Папа вздрогнул и отскочил.
Я закрыла лицо руками, словно пальцами уминала мышцы в состояние пригодное для показа людям, и пробормотала:
– - Прости, пап...
– - Да ничего, ничего... я подготовил тебе комнату на втором этаже.
– - На чердаке, ты
– - возмущённо вскипела я.
Папа глубоко вздохнул.
По-моему, он только теперь как-то вдруг, внезапно понял, на что согласился, когда принял предложение мамы "приютить родную дочку до института".
И -- я видела это по глазам -- ему тут же захотелось присоединиться к моему стонущему рыку.
В прошлый раз мы с мамой ночевали на чердаке, где папа хранил сено. Папа ведь козу держал! Одну из тех бесстыжих пегих нахалок, что ужасным блеянием развлекали местных жителей в любое время суток. Что там, наверное, и сейчас держит. Козу.
Год назад это казалось таким романтичным и трогательным -- набитые сеном тюфяки, на удивление мягкие, ароматные... но стоило только представить, что на них теперь спать не две ночи подряд, а триста ночей, и вся романтика улетучивалась, а трогательным становилось положение бедной девочки, непривычной к сельской жизни.
То есть, моё положение. Полное безысходности и тоски.
Я не поднималась по лестнице, а ползла, крепко-накрепко зажмурившись. Папа шумно вздыхал внизу, ведь попросила же его не сопровождать в этой экскурсии, совершено искренне опасаясь, что на двоих там, наверху, места не хватит. Одно дело маленькая девочка и изящная женщина, а взрослая девушка и большой... ну хорошо, не особенно большой, но высокий мужчина -- совсем другое.
Лестница кончилась. Я пошарила руками в воздухе, нащупала стену и осторожно поползла дальше. Нащупала дверь... дверь?!
Открыла глаза. Косой луч света перечёркивал мягкий полумрак, и можно было разглядеть как следует, что изогнутая лестница через два поворота в четыре ступеньки каждый оканчивается прямоугольной, метр на полтора, площадкой, упирающейся в дверь.
Свет проходил в маленькое круглое окошко в торцевой стене. Боковые стены шли перпендикулярно полу до высоты в полтора метра, потом изгибались под углом градусов этак в сорок пять и встречались, видимо, где-то над центром комнаты.
Я нерешительно разглядывала светлую, пахнущую сосной, очень даже современную, словно пять минут назад из магазина, дверь. Вся такая филёнчатая, лакированная. Потрогала пальцами -- гладенькая такая.
Толкнула.
Дверь бесшумно повернулась на петлях, и вместо оставшегося в памяти сеновала передо мной предстала комната подстать двери. Светлая, чистая, с настоящей кроватью напротив входа, двумя окнами, в головах и в ногах кровати. На одной стороне с дверью современный шкаф-купе с зеркалами, на полу мягкий ковёр.
Нет, конечно, значительно хуже, чем дома, но... сойдёт.
Сойдёт.
Я добрела до кровати, рухнула в синтетические ароматы стирального порошка -- как его там? "Баллада"? "Легенда"? "Миф"?
– - и разрыдалась.
Глава вторая. Закрытая книга.
Вечером я спустилась на первый этаж, к папе. Его, да и меня, вообще-то, тоже, страшно напрягало то, что мы никак не можем нащупать общую тему для разговора. Пыталась заговорить о чём-то я, и он начинал смущённо заикаться и терять нить беседы. Пытался предложить тему он -- и уже через минуту я понимала, что не понимаю, чего он от меня хочет.
Чего он вообще хочет!
– - Надя, а помнишь, когда тебе было семь лет, вы приехали на целое лето, и ты здесь сдружилась с Верочкой Захарченко?
– - бодро завёлся папа, улыбчиво радуясь тому, что нашёл, наконец, благодатную тему.
Забыл, что она была первой и единственной, которую мы с ним обсудили очень даже живо в самом начале вечера.
– - Ага. Помню.
– - А потом вы уехали, а Вера три раза пыталась сбежать в Дзержинск, чтобы уехать в Москву.
– - Ага. Ты говорил. Минут сорок назад.
– - Да? Да... кхм...
После внушительной паузы я сделала не помню какую по счёту попытку завязать разговор:
– - А у вас тут супермаркеты есть?
– - Э, кхм... не дума... то есть, у нас замечательный военторг, да, там есть всё...
– - А какие бренды аксессуаров там представлены?
– - Бре... ак... что?
– - Ничего...
Мы сидели на просторной кухне, ждали, пока пропекутся приготовленные папой кексы. Я размышляла о том, что новенькие поваренные книги на полке рядом с солонками и перечницами явно предназначаются для меня, не умеющей готовить, и в них наверняка полно картинок и пошаговых руководств по приготовлению тостов и яичницы с беконом.
– - А я что-то вспомнил сейчас, как тебе нравилось за нашим соседом, Иваном, наблюдать, когда он по улице ездил. Помнишь, у него был велосипед, "Салют", и ты могла часами крутить заднее колесо, когда он его переворачивал, и говорила, что, когда вырастешь, такой же себе заведёшь...
– - Пап...
– - Да?
– - Знаешь, что...
– - М-мм...
– - Давай не будем напрягаться и пытаться беседовать. Чем больше будем стараться, тем хуже получится.
Папа улыбнулся:
– - Ну, давай попробуем!
И мы в полной тишине дождались, пока кексы как следует подрумянятся.
За это время я почти без папиных подсказок разогрела макароны и подливку, которые обнаружились в холодильнике. Они еле заметно пахли Валентиной Петровной Захарченко, да и вообще по дому из угла в угол перетекал аромат её духов, из чего я сделала вывод, что она тут очень частая гостья.
Или живёт с папой, но съехала, узнав о моём появлении.