Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Офицер поднялся со скамейки, медленно пошел по аллее, появился на прямой как стрела Номентане. «Хвоста» за Людмилой вроде бы не было. Если бы Стефан мог только знать, что в это время судьба его любимой решалась в кабинете подполковника Капплера…
В кабинете сидели трое: подполковник Капплер, его помощник майор Петер Кох и специальный уполномоченный гестапо майор Отто Хенке. Майор сидел за столом, небрежно развалившись в кресле.
— Так вот, подполковник, научная криминалистика доказывает, что в раскрытии большинства преступлений главную роль играют или донос, или предательство, или счастливый случай. Нюх и интеллект ведущего следствие
— Да, но в каждой игре могут быть и проигрыши, майор.
— Совершенно верно, и за проигрыш надо платить. Я был вынужден проинформировать Берлин о случившемся, объяснив провал операции исключительно вашими ошибками. Вы понимаете, подполковник, наши отношения строятся на демократии, но управляемой…
— Я понимаю вас, майор, сегодня вы выиграли.
— Я не проиграю и завтра. Знаете почему? Потому, что я изучал научную криминалистику и не переоцениваю своего интеллекта, как это делаете вы, подполковник. Потому что я аналитик, а не авантюрист и не спринтер, стремящийся обязательно первым прийти к финишу. Наша работа отнюдь не спринтерские соревнования, подполковник!
— Совершенно согласен с вами, майор.
— А что вам еще делать? Следите за ходом моего рассуждения. Итак, что у вас было? Адрес конспиративной типографии коммунистической газеты. Как вы его получили? Вам его продал — заметьте, я не стесняюсь этого слова, подполковник, — начальник сыскной службы макаронников барон Помпили, не так ли? А как адрес оказался у барона?
— Я же вам рассказывал, майор. К барону Помпили пришел…
— Совершенно верно. Пришел какой-то тип, как его?..
— Коммерсант Паскутти.
— Не коммерсант, а спекулянт, которого по законам военного времени давно надо было бы вздернуть на самом высоком платане. Но не в этом дело. Этот тип заявил, что он может продать, заметьте— «продать», адрес подпольной типографии. Так что представляет собой это явление согласно научной криминалистике: донос, предательство или счастливый случай? Скажем, счастливый случай. А результат? В ваше отсутствие к дому номер пятнадцать, где, как вы предполагаете, находится типография, подкатывает обер-лейтенант СС или его призрак, ибо он не возвращается. А в «типографии», кроме грязи и пары рваных ботинок, ваши доблестные солдаты ничего не находят. Возникает вполне естественный вопрос: не сунули ли вам, доблестный мой коллега, господина Паскутти в качестве вольного или невольного, я допускаю и это, провокатора, а потом разыграли с вами красивый спектакль? Кстати, о спектакле. Вы знаете, что сегодня вечером в театре «Одеон» эти полуголодные голодранцы из миланского «Нового театра», приехавшего на гастроли, ставят «На дне». Вы слыхали об этой пьесе, подполковник?
— Признаться, нет.
— Плохо. Надо знать и искусство врагов. Это сочинение Максима Горького, «великого пролетарского писателя», как его называют. У вас, конечно, уже нет сомнений, подполковник, что пьесу ставят в знак протеста против нашего с вами пребывания в Вечном городе. Я дал распоряжение не отменять спектакля. Пусть повеселятся. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним, верно ведь? Мной подготовлен хороший сюрприз господам
— Арестовать…
— Ни в коем случае! Вы же сами говорили, что ваш друг барон Помпили «давал гарантию» надежности этого человека и так далее и тому подобное. Зачем нам ссориться с Помпили? Видимо, Паскутти снабжает его не только секретами, но и краденым золотом. Нет, Паскутти займусь я лично. Вы уж мне не мешайте, подполковник. Далее. Ваш агент «Орхидея». Мне доставило истинное удовольствие познакомиться с этим «цветком». Вы утверждали, что она никчемный агент. А я вам говорю, что она гениальный агент. У нее аналитический ум. Но со старухой надо творчески работать. На кого она обратила особое внимание, когда докладывала мне о своих клиентах? На русского человека по фамилии Южин. По слухам, он потерпел от большевиков. Кажется, какой еще можно желать визитной карточки? Но он русский, и у него дочь Людмила, которая часто куда-то отлучается. Куда? Это я узнаю в самое ближайшее время. Можно было бы еще много чего рассказать вам, подполковник, и вашему уважаемому заместителю майору Коху о тех скрытых резервах, которые вы не использовали в борьбе с римским подпольем. Из Берлина пришла директива начать операцию против этого подполья. Я покажу вам, подполковник, как надо работать…
Шея специального уполномоченного начала наливаться кровью.
— Я вполне уверен в успехе, майор, и готов содействовать вам от всего сердца. Нам не надо ссориться. Я согласен отдать все лавры и сделать все, чтобы прекратить этот неприятный разговор накануне дня рождения коменданта Рима Эберхарда фон Маккензен. Кстати, мы думаем отметить этот знаменательный день. Вы придете?
— Безусловно. И надеюсь, у вас будет на столе кое-что существенное, помимо той мерзостной кислятины, которую итальяшки почему-то называют вином…
— Конечно, будет. Во всяком случае, Кох обещал угостить нас отличным французским коньяком. Не так ли, Петер?
— Так точно. Мой приятель интендант Брюкке, я говорил вам о нем, господин подполковник, обещал прислать ящик настоящего «Курвуазье». И жулики же эти интенданты! Мне пришлось пообещать ему пять картин каких-то древних итальянцев из реквизированных ценностей. Я вам тоже об этом докладывал.
— Да, да, я помню. Итак, майор Хенке, мы ждем вас на вечер. Я протягиваю вам руку и надеюсь, что мы станем с вами настоящими друзьями.
— Посмотрим… А пока я начинаю шахматную партию с господином Серебряным. Думаю, что ничьей не будет…
В роскошной ванной комнате азиатского консульства журчала вода. Падре Стефано, посещая своего друга, не мог отказать себе в удовольствии пополоскаться в небесно-голубой ванне консула.
Серебряков нервно ходил по коридору. Подошел к двери, постучал.
— Ты скоро, Стефан?
Вода перестала журчать.
— Рад бы скоро, да грехи никак не отмою.
— Хватит балагурить! Дело очень серьезное и срочное.
Минут через десять оба подпольщика сидели в кабинете. На плечах у Стефана болтался, как на вешалке, необъятно широкий, но прикрывавший только колени дорогой пушистый халат из гардероба консула. Сквозь опущенные жалюзи в комнату врывался шум города. Вдалеке прозвенел трамвай. Серебряков молча протянул Стефану пачку сигарет. Тот вытащил одну, наклонился к зажигалке, с удовольствием затянулся.
— Хорошо-то как! Не верится, что война.