Антон и антоновка
Шрифт:
— Завтра покажешь вторую строчку. Ладно? — сказал он, укладываясь.
— Обязательно… — улыбался Спивак.
Но назавтра прискакал связной с приказом:
— Полк идёт к границе. Четвёртой роте занять рубеж у деревни Н.
Бойцы быстро, по тревоге, собрались, вскинули винтовки, набили подсумки патронами и выступили. Все знали, что это не ученье, а настоящий бой. К вечеру прибыли на место, вырыли в земле, покрытой молодым снегом, окопы и залегли. Обедали из походных кухонь. Было тихо и холодно. На рассвете стало видно, что впереди расстилается
Бойцы стали вылезать из окопов. И сразу же откуда-то ударил вражеский пулемёт.
— Залечь! — закричал командир.
Бойцы спрыгнули обратно в окопы. Пули взбивали фонтанчиками землю. Стреляли из бугра, который едва приметно возвышался над полем.
Спиваку стало страшно — он привалился к передней стенке окопа, поближе к Иванову. Командир кинулся к телефону:
— Артвзвод! Артвзвод!.. Подавить пулемётное гнездо в секторе четвёртой роты.
Полковая пушка ударила по бугру — раз, другой, третий… Пулемётный огонь продолжался. Командир смотрел в бинокль.
— Укреплённое, — сказал он. — Тут надо либо гранатами, либо тяжёлой артиллерией…
Атака задерживалась. Иванов подтянул ремень и подошёл к командиру:
— Разрешите, я подползу с гранатами… Сбоку там можно подобраться.
Спивак оторопело взглянул на Иванова и сказал своим тонким голосом:
— И я… И я с ним!
Командир опустил бинокль:
— Погодите. Пускай трёхдюймовочка их ещё постукает. Гранатам будет легче.
Снаряды ложились метко, и бугор наконец притих. Иванов и Спивак вылезли из окопа. Иванов пополз, то приникая головой к неглубокому снегу, то приподнимая её, чтобы не сбиться с пути. Спивак двигался за ним. Страх у него пропал, словно остался там, в окопе.
Из бугра снова открыли огонь. Но Иванов и Спивак уже доползли до ближайшего валуна. Он был серый, поросший мхом и большой, но Спиваку хотелось, чтобы он был ещё больше. Пули ударялись о камень. Иванов и Спивак выждали и поползли к следующему валуну. Так они ползли от камня до камня, всё ближе подбираясь к бугру…
Теперь они уже ясно различали замаскированные сосновыми лапами стволы пулемётов.
Иванов обернулся. Лицо у него было бледное, а голос сиплый и сухой:
— Сперва я пойду. А если… — Он махнул рукой. — Тогда ты, Спивак…
Он выбрался из-за камня и быстро пополз, часто и сильно двигая коленями. Он подкрался близко к бугру сбоку, приподнялся, размахнулся и швырнул гранату.
Раздался взрыв. Спивак выглянул. Бугор молчал. Иванов лежал на земле и силился подняться. Поле обстреливали из другого пулемётного гнезда. Но Спивак, позабыв обо всём и не слыша противного писка пуль, выскочил из-за камня и бросился к Иванову.
— Уйди… убьют… — хрипел Иванов. Он был ранен в шею.
Спивак обнял его и потащил. Правой рукой он тащил Иванова, а левой помогал себе ползти.
— Вот только до камешка… до камешка… Там перевязку сейчас… сейчас… — бормотал он. — Вот только до…
Вдруг он замолчал и навалился на Иванова.
— Спивак! — позвал Иванов. — Спивак!
Спивак молчал. Иванов с трудом выбрался из-под него. Он хотел подтащить Спивака к валуну, но сил не хватало. Он дёргал тяжёлого Спивака. Вдруг он услышал крики «ура». «Наши пошли в атаку», — подумал он и больше ни о чём не думал…
Иванов пришёл в себя в госпитале. Он быстро поправлялся и через месяц вернулся в гарнизон.
Гитара по-прежнему висела на гвоздике. Иванов снял её, обтёр пыль, сел, положил одну руку на гриф, другую на струны, согнул толстые пальцы и заиграл, неверно напевая:
Поговори-ка ты со мной…Он низко пригнулся к гитаре, чтобы никто не видел его лица. Он долго играл одно и то же, всё те же первые такты старой песни. Иванов пел плохо, брал не те ноты, но никто не смеялся, потому что все вспоминали погибшего товарища…
В ГОРОДЕ ЭЙСЛЕБЕНЕ
Есть такой немецкий город — Эйслебен. В конце войны его захватили американцы. Но потом им пришлось уйти оттуда, и в город вошли советские войска.
Наши бойцы ехали на машинах. Впереди на головной машине ехал командир.
Колонна не спеша двигалась по длинной, узкой улице и вот завернули на главную площадь. Вдруг командир скомандовал:
— Стой!
Колонна остановилась. Все — и бойцы и офицеры, — радостно удивляясь, смотрели на середину площади. Там возвышался памятник — большой бронзовый памятник на высоком каменном постаменте.
Конечно, немало памятников повидали наши бойцы в немецких городах. Но этот памятник был особенный. Это был памятник Ленину!
Ленин возвышался над площадью немецкого города в такой родной, такой знакомой позе — одна рука засунута в карман, другая приподнята, точно он обращался к бойцам с приветливым, отеческим словом.
— Склонить знамёна! — приказал командир.
И победные знамёна, которые бойцы пронесли от Волги до Берлина, с тихим шелестом склонились перед бронзовой статуей.
Бойцы не могли оторвать глаз от памятника. Каким образом очутился он здесь, в немецком городе, где совсем недавно хозяйничали фашисты?
Командир стал расспрашивать местных жителей.
И вот что они ему рассказали.
В городе находится большой завод. Во время войны там работали люди, которых фашисты согнали со всей Европы: англичане, чехи, французы, поляки… Был там и русский. Его звали Василий. Фамилии его никто не знал, но все знали, что он был очень смелый. Он храбро дрался с фашистами, когда они захватили его деревню. Но в бою его оглушило гранатой. Он потерял сознание и очнулся уже в поезде. Фашисты везли его в глубь Германии.