Антон, надень ботинки! (сборник)
Шрифт:
– Нет. – Соколов показал руками. – Большую. И ложку.
Официант с невозмутимым лицом (тоже актер) принес трехкилограммовую банку икры, в нее была воткнута большая ложка.
– Ешь, – сказал старик. – И пей. А я посмотрю.
– Я утром не могу пить, – извинился Ник.
– Когда я был молодой и бедный, у меня была мечта: есть икру ложками. Много. До отвала. Но не было денег. А теперь у меня есть деньги, но нет здоровья. Я хочу, чтобы ты осуществил мою мечту.
Ник посмотрел на Соколова. Они обменялись взглядами, и Ник понял, что деньги
– Я очень долго пробивался к богатству. На эту войну ушла вся молодость. Мне ее жаль. Я хочу, чтобы ты был возле меня и жил мою молодость вместо меня.
Ник молчал.
– Ты можешь отказаться. Это твое право. Но тогда ты не получишь ни копейки и будешь возвращаться в Англию за свой счет.
– А сколько надо съесть? – спросил Ник.
– Всю банку. Я мечтал не пробовать, а обжираться.
Бармен смотрел на них из-за стойки своего бара, и было видно, что он все понимает.
На пятнадцатой рюмке и пятнадцатой ложке Нику стало плохо. Он побежал на палубу и начал блевать в воду. Многие видели. Это было очень стыдно.
Бледный, пьяный, несчастный, в холодном поту, Ник лежал у себя в каюте. Сердце билось редко и слабо. К нему пришла молодая врачиха, и он узнал в ней ту, которая подошла и сказала: «Потрясающе».
– Как тебя зовут? – спросил Ник.
– Юлия.
– Мою кошку зовут Джулия. Я ее очень люблю. Я по ней скучаю. – И Ник заплакал. Он был пьяный.
Несколько слов о Юлии. Ей двадцать пять лет. Она закончила медицинский институт. Ее молодая мама вышла замуж во второй раз, и, чтобы освободить молодоженам жилье, Юлия устроилась работать на корабль. Возвращаться ей практически некуда. Она, конечно, может вернуться и жить с мамой и отчимом, и спать на кухне. Но что это за жизнь…
Юлия – красивая, умная и нежная. И ждет настоящей любви. Почти все иностранцы и почти все русские предлагают ей свою любовь. Но это все не то, чего ждет Юлия. Богатые предлагают деньги. Сильные – силу. Умные – ум. Бармен Боря предлагает все сразу: деньги, силу и ум. Но чего-то главного никто не может предложить. Такого, от чего сердце заходится и замирает, а потом начинает работать в другом ритме. И уже ты – не ты. А кто-то новый.
– Ты похожа на мою кошку, – сказал Ник. – Я тебя очень люблю.
Юлия слушала его сердце, низко склонившись. Ник вдруг заснул. Она на него смотрела. Мужчина-ребенок, со слезами на ресницах. Хрупкий гений.
Она погладила его по шее. Он счастливо улыбнулся во сне.
Вечером на теплоходе показывали кино. Это была русская картина «Летят журавли». С английскими субтитрами. Там солдаты шли, проваливаясь в болото. А главный герой упал, и над ним закружились березы.
– Смейся, – приказал Соколов.
– Зачем? – шепотом удивился Ник. – Это же очень грустно.
– Грустное и смешное рядом.
На экране шла наша война. Зал притих. И вдруг в тишине зала раздался неуместный и довольно идиотский хохот Ника. Все оглянулись.
Когда фильм окончился и свет зажегся, все старались на него не смотреть. Самое ужасное было в том, что в зале находилась Юлия. Она тоже старалась на него не смотреть. Ник захотел объясниться. Он подошел к ней, но Юлия не стала слушать. Отошла.
Ночью Ник не мог заснуть. Потом принял снотворное и провалился в сон, и в этот момент его потребовал к себе Соколов. Соколову не спалось и хотелось поговорить. Пришлось делить с ним беседу. Они сидели на палубе, под светом звезд, за бортом журчала вода. Соколов рассказывал о своей главной любви. Его главная любовь была похожа на женщину-врача. Она как две капли воды походила на Юлию.
– Я хочу, чтобы ты занялся с ней любовью, – неожиданно заключил Соколов.
– Надо, чтобы и она этого хотела, – растерялся Ник.
– Вовсе не обязательно. Возьми ее силой. А я посмотрю.
– Нет! – вскричал Ник. – Она не проститутка. Она порядочная девушка. Она мне нравится.
– Тем лучше, – сказал Соколов.
Ник пошел в бар и напился уже по собственному желанию. Ему надо было поделиться с кем-то, излить душу. Вот, оказывается, что он продал Соколову. Честь и совесть. Он должен стать мерзавцем. Бармен Боря не комментировал. Слушал молча. И понимал.
Вечером была встреча с русскими банкирами и политиками. Они тоже плыли на корабле. «Новые русские» свободно говорили по-английски. Особенно активным и агрессивным был политик Желтовский. Он тряс пальцем и угрожал.
– Он плохо на тебя смотрит, – заметил Соколов. – Побей его.
Нику давно хотелось кого-то побить, выплеснуть свое состояние. Он взял стакан виски, подошел к Желтовскому и плеснул ему в лицо. Желтовский драться не стал. Этим занимались его телохранители. Они вытащили Ника на палубу и одним ударом вырубили его из окружающей действительности.
Когда Ник открыл глаза, он увидел небо и Юлию. Его голова лежала у нее на коленях. Он сказал:
– Лучше бы ты была проститутка…
Юлия резко поднялась. Голова Ника, лишенная поддержки, гулко стукнула о палубу.
Утром корабль остановился возле города Тольятти. Ник сбежал с корабля. Пришел в гостиницу. Администратор гостиницы сказала, что мест нет, но, посмотрев в паспорт, сообразила, что перед ней иностранец, и потребовала доллары. Ник отдал то, что у него просили.
Номер оказался плохим. К тому же за стеной что-то чинили и заколачивали. Ник лег на кровать и отвернулся лицом к стене. С равным успехом он мог лежать и в каюте. Ближе к вечеру спустился в ресторан. Играл оркестр. Танцевали люди. Они были счастливы по-своему.
За столом к Нику подсела компания. Они наливали ему водку. А потом стали петь. Русские песни – замечательные. У Ника на глазах были слезы. Веселая возрастная тетка обнимала Ника, и ему казалось, что это его мама. Жизнь как-то налаживалась. Но это была не его жизнь. Чужая страна, чужие люди. У него есть свой город и своя мама.