Антон
Шрифт:
Кроме того, Антон понял, что как бы он не рос и не становился старше, Мишка все равно будет постоянно старше него на два года. И это было печально.
В самолете перед взлетом, тетя в форме показывала смешные вещи, то надевала на себя оранжевый жилет, то маску, то смешно разводила руками, а все внимательно слушали и смотрели на вкладыши, находившиеся в сиденьях впереди каждого пассажира. После этого папа, как бы про себя, но вслух, резюмировал, что он все равно не доверяет самолетам, пароходам и тонкому льду, чем вызвал к себе неподдельный интерес всех окружающих, кто
– Все-то у этих взрослых не просто. Что думаешь – говорить
нельзя, а что не думаешь, но произносишь, то это, пожалуйста,
сколько угодно, – подумал Антон.
На взлете самолет сперва лихорадочно трясло, а потом Антона стало вдавливать в кресло, и он увидел, как за окошком все стало уменьшаться и уходить куда-то под самолет. Антон первый раз в жизни летел на самолете и его все сильно завлекало. Он то крутил головой во все стороны, то вглядывался сквозь иллюминатор, то наблюдал за стюардессами, разносившими конфеты и лимонад. Оставшуюся часть полета, Антон, насмотревшись на медленно проплывающие внизу облака, проспал. Проснулся он, только когда все пассажиры захлопали в ладоши. Это означало, что полет закончен, причем удачно и они, наконец, попадут на море. Антон тут же расплющил нос об иллюминатор, пытаясь сквозь него увидеть море.
VI
Одесса встречала гостей по-летнему жаркой погодой. От палящего зноя спасали, раскинувшиеся над проспектами, ветви вековых платанов и легкий ветерок с моря. В старых двориках все зеленело и цвело. Город напоминал симбиоз нескольких эпох. Но на Антона большее впечатление произвело то, что люди здесь разговаривали как-то необычно. Вроде бы по-русски и, в то же время, нет. Как объяснил Антону папа, это смешанные русский и украинский языки, да еще и с местным диалектом.
Первым делом родители нашли квартиру. Это было не сложно, т.к. на вокзале, куда они заехали, стояли целые ряды людей с табличками: «Сдаю квартиру или комнату».
Хозяйка квартиры, очень большая женщина, напоминавшая гору, всю дорогу сильно пыхтела и рассказывала родителям обо всех прелестях жизни именно в ее квартире. У Антона, из-за ее красноречивого рассказа, в мыслях, сразу же нарисовалась красочная картинка, как они останавливаются во дворце, неимоверно больших размеров, перед дворцом большой зеленый парк, а сбоку, прямо у окраины парка, плещется море.
А большая тетка все нахваливала и нахваливала:
– Да щёб мне тощей стать, як та кляча, ежели не будете
довольны! Тетка Софа брехать не бде, она знает толк в
отдыхе. Лучше хаты не сыскть, да по такой куцей цене. Не
цена, а смех, да еще в разгар сезона!
Говоря эти слова, тетка Софа подошла к покосившейся, жутко обшарканной двери, висевшей на таких же воротах и та, с отвратительным скрипом, открылась. Они зашли в небольшой, типично Одесский, старый дворик, поросший разной растительностью и с одним большим платаном посередине. Антон даже сразу и не понял, что это тот самый «придворцовый парк». Сам «дворец» представлял собой двухэтажный дом, на несколько квартир, времен зарождения Одессы, когда все строилось из ракушечника, добытого неподалеку. Он был частью общего ансамбля из таких же «дворцов», расположенных по периметру дворика. Солнце попадало в окна этих домов в течение дня по очереди, да и то не во все.
Лестничная площадка напоминала фрагмент затонувшего корабля. Сама лестница была кованой, но такой старой, что Антон и его родители, пропустили сперва вперед тетку Софу, чтобы убедиться, что подняться по ней, это не самый смертельный номер. Пол под теткой тоскливо застонал и прогнулся. То же самое сделали ступеньки, по которым шагали теткины, растоптанные до сорок последнего размера, сандалии. Тетка, кряхтя и охая, поднималась на второй этаж, при этом приговаривая:
– А где вы еще побчите старую Одессу так вот близко? Будет
шо вспомнить. Я ш предупреждала, шо будете довольны?
Тетка Софа – правильная тетка!
Говорилось это, вероятно, для хоть какого-то успокоения родителей Антона, которые уже настроились на люкс в пять звезд. Антона же, пока очень развлекало покорение теткой прогибающейся лестницы, и он уже ярко себе представлял, какая будет прикольная картинка, если однажды, хоть одна из этих ступенек, не выдержит теткиной натуры.
Тетка дошла до площадки на втором этаже, передохнула и, увидев улыбающегося своим мыслям Антона, сказала:
– Вот, хлопчику нравится, а я шо толковала? Будете – к сыр в
масле!
Она толкнула одну из четырех дверей и громко позвала:
– Снька, ты где?! А ну иди сюды, халера ясна, людм распола-
гаться надо!
Из комнаты вышел босоногий сорванец, примерно Антонов ровесник и, пряча что-то за спиной, прошмыгнул на выход.
– Опять что-то спер, бисова отродья! – заорала тетка Софа. Вот я
те устрою… вражина ты эдака… навязался на мою голову!
И тут же на распев:
– Захдьте гости дорогие, захдьте. Располагайтесь, не
стесняйтесь. А это мой племяш был. Опять, зараза, пирожки
ворует. Его на лето брат мой прислал отдыхать на каникулы.
Да щеб его в дышло, покою от него нет, ни днем ни ночью!
Вчерась, вечером, двух котов на чердаке зпер. Дак они такой
кардебалет там устроили, шо чуть весь дом не развалили! У
соседей собака, чутк умом не тронулась, а соседка напротив,
до утра потом не спала и заклинания от чертей читала. Весь в
отца уродился. Братец тоже гад ползучий, по жизни, шоб его
надуло и лопнуло! Никому покою от него нет.
Говоря так, тетка затащила чемоданы в комнату и, окинув взглядом свои хоромы, сказала:
– Ну шо? Самый настоящий дворец!!! Ремонт прошлой осенью
сделали. Все для вас, отдыхающих. Без вас жилось бы скучно.
А так новые люди, новые события.
– А в событиях часто принимает участие ваш Санька? –