Антони Иден
Шрифт:
Лорд Ридинг, с которым Иден очень хорошо ладил, должен был уступить портфель министра иностранных дел Джону Саймону, с которым Иден, как скоро обнаружилось, был не в ладах. Крупнейший юрист, Саймон в 1913 году стал членом кабинета в либеральном правительстве Асквита. Он снискал немалую популярность на посту председателя комиссии, которая в конце 20-х годов разрабатывала предложения о внесении изменений в управление Индией. Хотя Саймон принадлежал к либеральной партии, убеждения у него были архиреакционные. Известный английский либеральный деятель Беренс однажды заявил: "Английский либерал - это хороший консерватор". По нашим же критериям, Саймон был крайне правым консерватором.
Приход Саймона означал, что в палате общин функции Идена сократятся. Как замечает академик И. М. Майский, "...Иден был парламентским товарищем министра иностранных дел в палате общин, и так как Саймон тоже был членом палаты общин и выступал там по всем наиболее важным внешнеполитическим вопросам, то Идену приходилось играть второстепенную роль". Но это не отодвинуло Идена в тень. Ему было поручено представлять Англию в Лиге Наций. Выступления в этой организации принесли Идену такую популярность в Англии и за ее пределами, какой он никогда не снискал бы в палате общин. Вскоре об Идене писали и говорили значительно больше, чем о Саймоне и Болдуине.
Английские историки достаточно единодушно утверждают, что Саймон не стал хорошим министром иностранных дел, поскольку имел юридический склад ума. Выступая по проблемам внешней политики, он детально аргументировал позиции различных сторон, и слушателям не всегда удавалось уяснить, какова же позиция Лондона, которую им преподносят как "объект поддержки". Болдуин в этой связи как-то заметил, что Форин оффис, кажется, ведет две политики: одну - профранцузскую, а другую - прогерманскую. Он же, Болдуин, предпочел бы, чтобы менее подробно демонстрировались аргументы британских оппонентов и более определенно делались собственные выводы и предложения.
Каждый человек имеет какие-то особенности характера. Имел их и Саймон, но не в них было дело. В Англии министров относят к числу плохих, хороших или выдающихся в зависимости от степени успеха их политики. Что касается Саймона, то его имя стоит первым в ряду министров, которые в 30-е годы проводили политику "умиротворения" агрессивных держав, приведшую в 1938 году к Мюнхену, а в 1939 - к возникновению второй мировой войны. "Приход Саймона в Форин оффис, - пишет Рандольф Черчилль, - положил начало гибельной эпохе, когда при сменявших друг друга министрах иностранных дел - Саймоне, Хоре, Идене и Галифаксе... Англию глупо вели ко второй мировой войне". В этом заключении важно и то, то оно исходит от консерватора, крайнего реакционера и антисоветчика, и то, что оно возлагает прямую ответственность за английскую политику 30-х годов не только на Саймона, но и на Идена.
Оба они пришли в министерство иностранных дел, когда заканчивалась в английской политике "эра Локарно", а ей на смену шла "эра Мюнхена". Как на том, так и на другом этапах в основе лондонского курса лежало стремление канализировать экспансию и агрессию Германии на Восток, и прежде всего в направлении Советского Союза.
Как отмечает английский историк А. Дж. П. Тэйлор, "30-е годы XX в. называли черными годами, дьявольским десятилетием. Представление народа о них может быть выражено в следующих словах: "массовая безработица и умиротворение"3.
Международные отношения в период между двумя мировыми войнами изменялись быстро, значительно быстрее, чем в XIX веке и накануне первой мировой войны. Это было результатом ускорения темпов развития крупных держав и усиления неравномерности их развития. Жизнь опрокидывала многие тщательно продуманные и разработанные внешнеполитические концепции. Прошло десять лет, и история подтвердила прогноз В. И. Ленина относительно того, что противоречия, заложенные в версальско-вашингтонской системе, взорвут ее.
Английская внешняя политика в начале 30-х годов определялась противоречием двух миров - капиталистического и социалистического, в данном случае британского империализма и Советского Союза. Успешное выполнение первого пятилетнего плана в СССР показало несостоятельность империалистических расчетов на "неустойчивость" Советской державы, ее "развал" вследствие внутренних трудностей. С другой стороны, налицо были межимпериалистические противоречия между Англией и побежденными в первой мировой войне либо "обделенными" странами: Германией, Японией и Италией.
Первое противоречие Лондон считал главным и во имя его разрешения готов был даже жертвовать некоторыми своими интересами в межимпериалистической сфере. В результате была рождена так называемая политика "умиротворения" агрессивных, хищных фашистских и милитаристских держав, которую английские правящие круги упорно проводили на всем протяжении 30-х годов. Смысл этой, как казалось ее авторам, хитроумной политики состоял в том, чтобы путем территориальных, военных, экономических и политических уступок Германии, Италии и Японии направить их экспансию прежде всего против СССР. В конечном итоге эта политика должна была привести, как мыслили ее творцы, к разгрому Советского Союза и насыщению фашистских держав в такой степени, чтобы они перестали угрожать британским интересам. Коварство этого замысла вполне соответствовало традициям империалистической внешней политики. В нем слились и борьба против прогрессивных социальных движений народов во имя сохранения реакционных империалистических порядков, и натравливание одних стран на другие, и стремление откупиться от противника за чужой счет, и предательство в отношении своих союзников, и, конечно, прикрытие всего этого лицемерными фразами об интересах мира.
Английские политики своими действиями сумели видоизменить самый смысл термина "умиротворение". Первоначально это слово имело гуманное содержание и обозначало внесение мира и покоя в душу человека, в отношения между людьми. К концу 30-х годов оно стало грязным словом, покрытым позором и заслуживающим презрения, ибо символизировало теперь постыдный сго вор с фашистскими хищниками, предательство целых стран и народов в эгоистических интересах империалистических политиков, вероломную сделку с преступными силами, принесшими человечеству неисчислимые жертвы и страдания.
Классовая ненависть английских правящих кругов к социализму трансформировалась в антисоветскую направленность политики "умиротворения". Теперь это признают даже буржуазные ученые. Так, в 1965 году Маргарет Джордж опубликовала в США книгу, в которой убедительно доказала, что именно антикоммунизм помешал лондонскому правительству своевременно понять всю степень опасности, исходившей для Англии от фашистской Германии. Естественно, современные защитники политики "умиротворения" тут же бросились в спор с историком, назвавшим классовую причину позорной политики. Но английский автор Невиль Томпсон, обратившийся к этой теме в 1971 году и внимательно изучивший доводы М. Джордж и ее оппонентов, вынужден был прийти к выводу, что у нее "более сильная аргументация". Томпсон констатировал, что "нелюбовь и недоверие консерваторов к СССР в этот период являлись аксиомой" и что у английских правящих кругов "к русской системе не было никаких чувств, кроме плохо скрытого страха и ненависти". Таких признаний немало. На их основании А. Дж. П. Тэйлор сделал четкий вывод: "Большинство консерваторов предпочитали национал-социализм коммунизму".