Анютина дорога
Шрифт:
— Мене пшимусили пшиехать... И не за тобой, а за органом... Я боялся, что немцы найдут тебе... То я марудно-марудно открывал двери... Жебы ты услыхал... Ты услыхал? Так?..
— Я увидел... Когда машина подъехала...
...Гельмут собрал в небольшом зале всех уцелевших от взрывов солдат и офицеров, которые несли наружную охрану станции. Их мало. Человек восемь. Да и у тех перевязки на головах, руках.
Они встали, когда вошел Гельмут со своим помощником. Гельмут разрешил всем сесть.
— К сожалению, вас осталось очень мало. Но, может, вы помните, когда стояли в наружной охране... Не проходил ли кто или пытался пройти на станцию перед взрывом?.. Кто это был — мужчина, женщина? Во что одет? Другие приметы?..
Пока — молчание. События вышибли из памяти охранников все подробности. Гельмут понимал это и дал время подумать, припомнить...
Припоминали долго, упорно, поскольку получили такой приказ, а приказы надо выполнять... Один наконец поднялся.
— Господин капитан...
— Да?
— Мой пост был у въезда машин...
— Так.
— Ко мне подошел мужчина... На костыле…
— Дальше.
— С ним был мальчик... Через плечо у мальчика висел футляр... в котором скрипки носят... Я прогнал их.
— И куда они пошли?
— Не знаю, господин капитан,
— Кто еще их видел?
Из присутствующих никто больше не видел.
Но для Гельмута возникла зацепка.
...Франек стирает в тазу рубашонку Василька. Отжал, повесил. Подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор. Убедился, что никого нет. Присел рядом с Васильком, перевел разговор на полушепот...
— Про подземный ход — никому, ни еднэго слова...
— Не, не скажу...— обещает мальчик.
— Мы пуйдэм с тобой через этот ход... у мене естэм ключ от боковых дверей костела... Пуйдэм в лес... Я тэж боюсь оставаться тутай... Мене могут заарестовать.., Бо я убежал из Люблина от гестаповцев. Ксендз взял мене за органиста. Я тэж музыкант... Тылько мене и тутай могут найти...
— Дядя Франек... Я хочу вернуться в лес... с папой…
— А где он?
— Вчера всех ловили... И его, может…
— Ты видел?
— Нет. Но он на костыле. Не мог убежать... Если он тут, давайте выкрадем его и убежим все вместе...
...Узники снова выстроены у стены. Как будто случайно, мимо и не обращая на них никакого внимания, проходят несколько солдат. Среди них — давший показание Гельмуту.
Он и только он незаметно всматривается в стоящих у стены.
Проходя возле Максима, опершегося на костыль, солдат ничем не дал понять, что опознал его.
За дверями стоял Гельмут.
Когда солдаты вошли, он всех отправил, кроме свидетеля.
— Узнал?
— Так точно, господин капитан, он…
Сам Гельмут не присутствовал на опознании Максима, у него были на это свои соображения: пока не хотел, чтобы у задержанного возникло хотя бы малейшее подозрение...
...Орган установлен в большом зале. Франек за клавишами проверяет настройку, тихо наигрывая мелодию полонеза. Рядом — Василек со скрипкой.
— То ест полонез Огиньскего...— объясняет Франек.— Был таки польский композитор... Тэж еднэго разу мусив покинуть Польшчу... И стало ему тенжко-тенжко в чужем краю... И написал тэн полонез, полный болю и смутку по ойчизне... Пенкна мелодыя?..
— Очень!..
— Сможешь повтурить?
— Попробую...
— А я буду акомпановать...
Василек поднимает смычок, несмело и не очень уверенно начинает повторять вслед за Франеком мелодию.
Органист подбадривает его одобрительными кивками.
Они не заметили, как мимо них прошел все тот же солдат-свидетель, внимательно посмотрев на Василька. За дверями его ожидал Гельмут.
— Тот?
— Так точно, господин капитан…
...Следственная. Гельмут прохаживается из конца в конец, как будто забыв о стоящем посередине комнаты Максиме. Все же садится за стол.
— Настаиваешь, что ты немой?
Максим мычит что-то неопределенное.
Гельмут пишет на листке бумаги:
«У тебя есть сын?»
Показывает Максиму. Дает ему карандаш, чтобы написал ответ. Максим делает вид, что ничего не понимает. Отрицательно вертит головой.
— Значит, сына у тебя нет?..
Максим продолжает отрицательно вертеть головой.
Гельмут уставился в глаза Максиму и смотрит долго, внимательно, изучая малейшее движение на его лице... Максим не отводит взгляда. Он тоже смотрит «непонимающими», «безразличными» ко всему глазами в лицо Гельмуту...
...По коридору солдат конвоирует Максима. По другому коридору помощник Гельмута ведет за руку Василька. Солдат открывает большие двери и пропускает в них Максима.
Максим — в зале, где установлен орган, и пока не понимает, почему его оставили одного.
В противоположных дверях показывается Василек.
— Папа!..— бросается к нему мальчик со слезами. Виснет у него на шее...
Максим мотает головой, мычит, давая понять, что он «немой»... Из боковой двери быстро входит Гельмут.
— Это твой папа?— вкрадчиво спрашивает Василька.
— Да!.. Мой!..
— Ну вот, а ты отрицал...— укоризненно качает головой Гельмут, грозя пальцем Максиму.— Ах, как нехорошо забывать своих детей!
...Максима опять увели в следственную. Гельмут сидит на краешке стола, его помощник стоит за спиной Максима.
Гельмут по-прежнему молча изучает его, следя за выражением лица. Движением взгляда подает условный знак помощнику.
Тот незаметно вынимает пистолет и стреляет около самого уха Максима. Лицо его слегка дрогнуло, что не прошло мимо внимательных глаз Гельмута.