Аплодисменты для Лолы
Шрифт:
– Твою маму назвали киской, – ответила я и тут же пожалела об этом.
– Что-что? – спросили Фло, бабушка и Зануда в один голос.
– Э-э-э… – я торопливо сунула в рот полную ложку фасоли.
Пенелопа отошла от соседнего столика. Лицо у нее больше не было багровым. Только на губах осталась нервная улыбка. Фло тут же устроила мне допрос:
– Так что сказал этот мужчина? Что моя мама – киска?
– Пофофе на то, – пробурчала я с набитым ртом и отправила в рот еще одну ложку фасоли, чтобы затянуть время. Складка на лбу у Зануды стала опасно глубокой.
Фло нетерпеливо встряхнула
– Перестань запихиваться фейжоадой и скажи внятно, что это были за слова?
– Если внятно, – вмешалась мама, которая, оказывается, тоже прислушивалась к разговору за соседним столиком, – то этот тип назвал твою маму киской.
Бабушка снова закатила глаза.
– Ну и дела! – возмутилась она.
Зато у Фло глаза стали совсем круглыми, но выглядела она не возмущенно, а гордо. Покосившись на соседний столик, она прошептала мне на ухо:
– Ух ты! А тип-то – классный!
Маме, наверное, тоже так показалось, потому что она хихикнула. Но ей тут же пришлось вскочить, потому что Зануда отчаянно закашлялся. Он кашлял и кашлял, и лицо у него стало таким, что мне показалось – он вот-вот умрет на месте. Он размахивал руками, а мама стучала его по спине, с каждым разом все сильнее и сильнее. Пенелопа подбежала к нашему столику со стаканом воды, и вид у нее при этом был ужасно испуганный. Она протянула критику воду, но тот только отчаянно замотал головой и вытаращил глаза. Тут мама стукнула его особенно сильно, и изо рта у него выскочил кусочек кальмара и спланировал прямо в тарелку Фло.
– Ну, это уж слишком! – сказала моя подруга.
– Круто! – объявила тетя Лизбет и засмеялась.
Мама опустилась на свое место.
– Это еще что, – сказала она. – Я знаю историю о женщине, которая подавилась рыбной косточкой. Она кашляла и кашляла, а косточка опускалась все глубже, пока не встала у нее поперек горла. Пришлось бедняжке жить с этой костью все выходные, пока в больнице ее не вытащили с помощью специальных щипцов. При этом поранили миндалины, началось ужасное кровотечение и…
– Виктуалина! – набросилась на маму бабушка. – Не могла бы ты рассказывать свои истории после ужина?
Мама сделала обиженное лицо, а кашель у Зануды перешел в полузадушенный хрип. Тем временем все посетители уже смотрели на нас, и бразилец за соседним столиком тоже. Он улыбался, и мне показалось, что это очень некстати. Потом он посмотрел на Пенелопу, улыбнулся ей, а Пенелопа улыбнулась ему в ответ.
Как странно, вдруг подумалось мне. Когда критик впервые появился в нашем ресторане, он с первого взгляда мне не понравился. А вот бразилец за соседним столиком, наоборот, понравился. Но если присмотреться повнимательнее, в нем чувствовалось что-то отталкивающее, хоть он и был бразильцем, как мой папай, и выглядел очень красивым со своей темной кожей и копной черных кудрей. Да, это очень, очень странно!
Я посмотрела на Зануду, то есть на Джеффа, и дала себе слово с этого дня больше не называть его Занудой.
Джефф взял у Пенелопы стакан, выпил до дна, положил на стол купюру в пятьдесят евро и вышел из ресторана. Пенелопа удивленно посмотрела ему вслед.
– Ему не понравилась еда? – поинтересовалась она.
Мы с Фло переглянулись.
– Кажется, –
– О, – сказала Пенелопа, снова покраснела и быстро отошла к барной стойке.
Мы продолжали ужинать, пока моя тетя не начала кидаться фрикадельками, и бабушка решила, что пора заканчивать и уходить.
– Мы тоже идем, – сказала мама нам с Фло. – Завтра в школу, и вам обеим нужно быть в форме.
Да, это уж точно. Мне особенно хотелось быть в форме, потому что завтра окончательно решится, быть мне Белоснежкой или нет.
3. Белоснежка и Зеркало
– Дело было в середине зимы. Снежинки падали с неба, как пух. Королева сидела у окна, обрамленного резным эбеновым деревом, и шила. Но вот оторвала она взгляд от шитья, взглянула на снег, замечталась и уколола иглой палец. На снег упали три капельки крови. Они были такими яркими на белом снегу, что королева подумала: «О, если бы у меня родилось дитя – белое, как снег, румяное, как кровь, и темноволосое, как черное эбеновое дерево». Вскоре после этого у нее и в самом деле родилась дочурка. Кожа у нее была белой, как снег, губки – алыми, как кровь, а волосы – черными, словно эбеновое дерево. Назвали ее Белоснежкой. Но едва девочка появилась на свет, как королева умерла…
Так начиналась сказка про Белоснежку, которую мы по очереди читали в понедельник утром в актовом зале. Мы – это тринадцать девочек и мальчиков из четвертых классов, которые до рождественских каникул записались в театральный кружок. Шестеро из параллельных классов и семеро из нашего: Сол, Ансуман, Целовальник (мальчишка по имени Марио, который только и думает о том, как бы поцеловаться с девочкой), Аннализа, Фредерика, Фло и, естественно, я.
Аннализа читала начало, а мне достался финал, где Зеркало говорит злой мачехе, что принцесса, которая только что вышла замуж, в тысячу раз прекраснее, чем она сама.
– Тут, – читала я, – злая мачеха разразилась проклятиями и едва не лопнула от злости и зависти. Сначала она не хотела идти на свадьбу, но уж очень ей хотелось поглядеть на молодую королеву. И как только Белоснежка вышла к гостям, мачеха тотчас узнала ее. От страха она не могла даже пошевелиться. И тогда на огонь поставили железные башмаки, раскалили их докрасна, и в наказание заставили злую женщину надеть их. Пришлось ей танцевать в этих башмаках, пока она не упала замертво…
– Зачем? – спросил Ансуман фрау Вигельманн, когда я захлопнула книгу. – Зачем вы выбрали такую дурацкую детскую сказку? Если мы решили ставить пьесу, почему не взять что-нибудь действительно классное?
Некоторые захлопали и даже засвистели в знак поддержки, а когда все успокоились, фрау Вигельманн сказала с той улыбкой, которая мне в ней особенно нравится:
– Наверное, можно. Как насчет того, чтобы переделать эту сказку на новый лад?
– Чего? – опешил Ансуман. – Что вы имеете в виду?
– Можно ее изменить, – объяснила Фло. – Как будто ее написали в наше время.
Фрау Вигельманн кивнула.
– Точно. Наше выступление состоится в марте. Это значит, что у нас есть почти три месяца. Мы можем ее переделать и подумать, как изменить роли.