Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов
Шрифт:
— Основные жанры сидят впереди, — объясняла я, — а поджанры расходятся от них радиусами, в порядке значимости и размера. Хотя Совет жанров занимается общими законодательными вопросами, каждый отдельный жанр может принимать собственные решения на местном уровне. Все они выдвигают сенатора для представительства перед Советом и отстаивания их собственных интересов. Порой дискуссионная палата куда больше напоминает обычный старомодный базар, нежели оплот демократии.
— А кто сейчас выступает? — спросила Четверг-5, когда на возвышение поднялся новый персонаж.
Он
— Это Торопыга Глушак, сенатор от жанра бульварного романа, хотя, подозреваю, это не его настоящее имя.
— У них есть сенатор?
— Разумеется. У каждого жанра есть как минимум один, а в зависимости от популярности поджанров их может быть и несколько. У триллера, приходящегося поджанром политическому, шпионскому и приключенческому романам, их трое. У комедии, по последним подсчетам, шестеро, у криминального романа — двенадцать.
— Понятно. Так в чем же проблема бульварного романа?
— Это пограничный спор. Хотя каждая книга существует сама по себе и дрейфует в межжанровом пространстве, известном как Ничто, книги, принадлежащие к одному жанру, сбиваются в кучки для взаимной защиты, свободного обмена идеями и облегчения передвижения персонажей.
— Улавливаю. Рыбак рыбака видит издалека, да?
— Именно. Триллер благоразумно разместили рядом с Криминальным романом, который, в свою очередь, граничит с Социальной драмой, — прекрасный образец вдохновенной жанрографии к вящему взаимоулучшению обоих.
— А Бульварный роман?
— Какой-то идиот безрассудно поместил его между Богословием и Феминистской прозой, с крохотным княжеством Эротики далеко на севере и буферной зоной Комедии на юге, включающей в себя переходный жанр Альковного фарса. С Комедией и Эротикой Бульварный роман вполне ладит, но богословы и феминистки считают, что бульварники вообще не заслуживают отдельного жанра, и нередко стреляют через границу залпами велеречивых интеллектуальных возражений, что могло бы причинить значительный ущерб, будь хоть кто-то в Бульварном романе способен их понять. Со своей стороны, бульварники засылают к соседям диверсионные группы в мини, что отнюдь не радует феминисток, а уж богословов и подавно… или наоборот? В любом случае, вся эта история грозит перейти во всеобщую жанровую войну, если Совет жанров не вмешается и не вызовется стать посредником в мирном урегулировании конфликта. Совет жанров гарантирует бульварникам независимость при условии, что те согласятся на определенные… санкции.
— Какие?
— Запрет на импорт метафор, характеристик и пространных описаний. Торопыга Глушак страдает легкой манией величия, поэтому феминистки и богословы полагают, что сдерживание лучше, чем тотальное противостояние. К сожалению, Бульварный роман заявляет, что это хуже медленной изнурительной войны, ибо подобные санкции перекроют им путь возможного литературного развития за пределы ограниченного поля их деятельности.
— Не могу сказать, что особенно
— Это не важно. Твоя роль в беллетриции — всего лишь защищать статус…
Я оборвала фразу — похоже, в дискуссионной палате что-то происходило. В прекрасно срежиссированном отступлении от протокола делегаты швырялись бюллетенями, а Торопыга Глушак пытался перекричать глумливые вопли и свист. Я грустно покачала головой.
— Что это?
— То, чем бульварники угрожали уже некоторое время: они заявляют, что разработали и испытали… грязную бомбу.
— Грязную бомбу?
— Это плотно упакованная масса неуместных эпизодов, откровенных предложений и решительно ничем не обусловленных постельных сцен. «Грязные» элементы бомбы разлетаются в заранее установленное время и прикрепляются к любой незащищенной прозе. Учитывая избранную мишень, потенциальный ущерб неизмерим. Продуманно расположенная грязная бомба может разбросать плохо описанные сцены прелюбодеяния по всему пространству нудных богословских прений или забросить совершенно неоправданную сцену садомазохистского толка прямо в середину «Миссис Дэллоуэй». [19]
19
«Миссис Дэллоуэй» — роман Вирджинии Вулф.
Даже Четверг-5 стало ясно, что в этом нет ничего хорошего.
— А он на это способен?
— Вполне. Сенатор Глушак безумен, как свора мартовских зайцев, а включение бульварного романа в изданный Советом жанров перечень «Ось нечитабельности» наряду с занудными мемуарами и псевдоинтеллектуальной болтовней отнюдь не помогло делу. К ночи все Книгомирье будет в курсе, попомни мои слова! Пресса обожает бряцание оружием и тому подобный воинственный вздор.
— Мисс Нонетот! — донесся противный высокий голос.
Обернувшись, я увидела скользкого типа с остренькими чертами лица, облаченного в мантию. За спиной у него толпилась свита напыщенных ассистентов.
— Доброе утро, сенатор, — приветствовала я его поклоном, как того требовал этикет. — Позвольте представить вам мою ученицу, Четверг-пять. Четверг-пять, это сенатор Жлобсворт, председатель Совета жанров и глава Организации объединенных жанров.
Четверг-5 что-то нечленораздельно булькнула, пытаясь сделать книксен и поклониться одновременно. Сенатор кивнул в ее сторону, затем отпустил всех и отозвал меня к большому видовому окну.
— Мисс Нонетот, — произнес он негромко, — как дела в беллетриции?
— Бюджет трещит по швам, как обычно, — ответила я, давно привыкшая к манипуляторским приемчикам Жлобсворта.
— Это не дело, — отозвался он. — Если бы я мог рассчитывать на вашу поддержку в направлении политики в ближайшем будущем, уверен, мы могли бы исправить ситуацию.
— Вы очень добры, — парировала я, — но в своих решениях я буду исходить из того, что лучше для Книгомирья в целом, а не для отдела, где я работаю.