Шрифт:
Светлана Трущева
А п о к р и ф и ч е с к о е у т р о
СОТВОРЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ
В многомерном пространстве летая свободно
я похожа была на большую цикаду.
космос плавно дрожал за чертой небосвода,
представляя собой тишину и прохладу.
я легко обнимала седые планеты
светозарно-эфирной, прозрачной рукою.
Ничего в высоте притягательней нету
чем блаженство и радость на лоне покоя.
И планеты мерцали,
Между ними витали флюиды мажора.
Но однажды вокруг всколыхнулась безбрежность
и залил яркий свет безмятежность простора.
В тот момент родилась небольшая планета.
Поманила к себе необычным свеченьем
и сожгла мои крылья горячим рассветом
и меня напоила медовым забвеньем.
Я открыла глаза,млея в сладкой истоме,
наготу на ветру прикрывая руками,
а потом - возлегла в человеческом доме
и с тех пор я - любовь в теплой жизненной гамме.
АФРОДИТА
Увядая в сырой коммуналке от скуки и лени
прясть и думать: скорей бы обрезали скудную нить.
Но пришедший извне Человек, вдруг упав на колени,
то ли просит любви, то ли просто водицы испить.
Искропенный восторг простирает, взывая, Венера,
Афродита, Киприда!
– и утро не кажется злом.
Превращаюсь в голубку на бледной ладони Гомера
и маню опознавшего трепетным жадным крылом.
Воплощаюсь из пены, дарю поцелуи и негу
и готова к расплате в одной ипостаси из трех:
босиком возвратиться домой по разбитому снегу,
тосковать о пророке, упав за постылый порог.
Безразлично, кто будет со мной в эту ночь.
Я закрою глаза и скажу твое имя.
Растворится в потемках бессмыслица-речь
и дрожащие пальцы взметнутся как пламя,
Волховствуя.
и в миг незнакомая плоть
станет плотью твоей под моими руками.
Я - ночная колдунья. Губами лепить
задыхаясь, продолжу желанные формы.
Ночь - аквариум, полный фальшивой любви,
содрогнется, заплещет живою водою.
Море звезд упадет в море летней листвы
и реальность разделит на две запятая:
Я воскресну из зомби, вдыхая экстаз,
ощущая пульсацию нервов сгоревших,
забывая, что ты - лишь бредовый эскиз
в прошлом - мимо прошедший святой или грешник.
,
Пропоют петухи. Я открою глаза
и поранюсь о нож незнакомой улыбки.
Погибая, заклятье прочитаю с листа,
чтобы вечером выплыть в аквариум липкий.
РЯБИНОВАЯ ВЕТКА
Ночь темна, а творец побледнел у мольберта.
Странный
Взмах руки - и бесстыжие капельки света
лихо брызжут туда, где по замыслу горькая тьма
Раб кистей! Он хотел расплескать на картине
мою черную падшую душу с червивым лицом.
Но - мазок - и обугленный остов рябины
выпрямляется в колбе, ладони смыкая кольцом.
Обгоревшие почки вне времени года
набухают и пахнут древесной смолой.
И упрямые корни, почуяв свободу,
разрывают стекло и срастаются с теплой землей.
Наливаются светом тяжелые грозди,
распускаются листья, но воздух овеян огнем.
Убоявшись огня, вифлеемские звезды
не летят на поклон, а скрываются за окоем.
* * *
От скуки небо изошло из облака,
земля потрескалась, оврагами зевая,
вошла в твою моя поблекшая рука
под жуткий скрежет сумасшедшего трамвая.
Он нас умчал, смеясь, в скрипучую постель
и застелил ее нервозностью и дрожью.
Морозный рваный сон, сыпучий как метель,
засыпал нас, вихрясь, свинцовостью и ложью.
И было все: ночной, дежурный поцелуй,
сплетенье рук и ног - безжизненных веревок,
и суррогат любви - прислужливый холуй
плясал и пел и жил под ноты недомолвок.
С утра - иссякшие, без тела, без лица,
помножив боль и грусть на долгую усталость
воскресли мы на дне трамвайного кольца,
трамвай разинул рот, меняя смех на жалость.
4
Я
Я хотела быть Светом Истины
Для тебя.
Для тебя одного.
И я стала горящей звездой.
Но ты выбрал электролампу
и вкрутил ее в мозг или в сердце
и заснул над вчерашней газетой.
Я в отчаяньи вышла за дверь,
в черно-синюю кровь ночи,
чтоб отдать свой свет и любовь
человеку, который захочет.
Но прохожие, видя меня,
созерцали хрустальное блюдо
с заливным поросенком румяным,
отрезали кусочки и ели,
каждый - сколько хотел или мог.
И когда меня съели дотла
я осталась просящей ладонью.
Я просила немного любви,
понимания, света, добра,
получала - холодные деньги
или очень холодные камни...
НАКАЗАНИЕ
Я - магиня. Я - Bella Donna.
Я из гордого мрака пришла.
Близ моей красоты бездонной
повергаются в прах зеркала,
гаснут свечи, бледнеет рассвет,