Аполлон

Джиллиан Алекс

Керр… Черт, жутко представить, где она сейчас,и что с ней происходит. Я знаю, что Амиев не из тех, кого можно недооценивать. Он безжалoстный, мстительный, больной ублюдок, и я не сомневаюсь, что вынашиваемые планы на наш счёт он уже начал воплощать в жизнь. Я не говорю этого вcлух, но… у меня мало времени. Очень мало. Если бы я поехала одна,то уже стучалась бы во все двери, где могла застать миева, но я понятия не имею, где его искать. Уверена, что он ждет… Только бы не начал без меня. Каролин не переживет снова этот кошмар. Не знаю, как смогу помочь, но не прощу, если не попытаюсь. Это я во всем виновата,

я засветилась, я нас подставила…

– Хватит, – резко бросает Красавин, скользнув по мне быстрым суровым взглядом. Отросшие светлые волосы зачесаны назад, на выбритых висках змеятся татуировки, в холодных зеленых глазах нечитаемое выражение. Я опускаю взгляд на его красивые мужские губы , пытаясь вспомнить целовала ли их этим утром,и с горечью осознаю, что нет. За время наших странных, безумных, запутанных взаимоотношений я гораздо чаще сосала его член, чем целовала в губы. Вероятно, он считает меня шлюхой, которую можно использовать каждый раз, как приспичит. Шлюхой, что доставила хренову кучу проблем вместе со своей подругой.

– Прекрати себя накручивать, Ари, - ещё один настойчивый грубый оклик.

– Я не могу не думать о ней, – мой голос звучит твёрдо, но внутри все дрожит.

– Знаю, но попытайся, – все так же категорично приказывает Красавин.
– Мы найдем сукина сына и три шкуры спустим. Если понадобится, из-под земли достану,и не только, чтобы спасти глупую задницу Каролин.

– Сценарий, - шумно втянув воздух, быстро киваю.
– Я понимаю, что остановить съемки для тебя самое главное, но я боюсь,что мы можем не успеть...

– У тебя остались какие-то адреса, имена его знакомых? – сверля меня требовательным настойчивым взглядом, спрашивает Марк, бесцеремонно обрывая на полуслове. Он явно насытился завтраком, судя по боевому настрою и отодвинутым в сторону тарелкам.

– Нет… Сначала я была в шоке, а потом долго уничтожала оставшиеся воспоминания, – отвечаю я, напряженно пытаясь собрать обрывки памяти, но безуспешно. От нервного напряжения по плечам пробегает дрожь,и я обхватываю себя руками.

– Отчество у него есть, год рождения?
– oтводя взгляд в сторону, я отрицательно качаю головой. – Ты представляешь, сколько Тимуров Амиевых в Москве? – хмуро спрашивает Марк.

Я задерживаю дыхание и молчу. Ненавижу, когда он разговаривает со мной в таком тоне. Словно, бл*дь, я идиотка какая-то. Конечно, я понимаю, что найти урода будет непросто.

– Ты сама, как собралась его искать?

– Тимур миeв, сейчас ему около сорока. Брюнет, карие глаза, смуглый , атлетического телосложения. У него есть дом за городом, но я в нем не была ни разу. Поэтому адрес не знаю. Квартиру, где я жила с девчонками, он снимал. Искать там бессмысленно. Я думала, что он сам меня найдет.

– Как?
– скептически спрашивает Красавин, сложив руки на груди, и, откидываясь на спинку стула.

– Откуда мне знать? – закипаю я. К лицу приливает кровь и, после волны озноба, резко бросает в жар. Я смотрю на Марка и в какой-то момент понимаю, что вижу его, словно сквозь дымку. Голова кружится, к горлу подступает тошнота. Состояние, как после первого опыта джампинга в Лос-нджелесе. Только никакого секса не хочется.

Марк берет салфетку и непроизвольно сминает в кулаке до побелевших костяшек. Он

пытается держать себя в руках, но ситуация нервирует его не меньше, чем меня саму.

– Ну и задачку ты мне подсунула, Ари, – скомканная салфетка летит в пустую тарелку.

– Сам вызвался, – огрызаюсь я, не собираясь становиться девочкой для битья.

– ще не поздо позвонить в полицию, обратиться в посольство, - его мрачный взгляд всматривается в мое лицо, в то время как я пытаюсь справиться с приступом жуткого головокружения.

– Ты говорил, что найдешь связи…

– Но не давал никаких гарантий, ри.

Я сдавленно стону, потирая виски пальцами, не в силах спорить, голова отказывается мыслить здраво. На отчужденном холодном лице Красавина появляются признаки обеспокоенности.

– Ты в порядке? ыглядишь неважно.

Выдавливаю ироничную улыбку, ощущая, как пульс ускоряется с бешеной силой. В ушах гул, виски сдавливает пульсация.

– Жутко голова болит, - поморщившись, признаюсь я.

– Аспирин я видел в твоей сумке, – сообщает Марк, хмуро наблюдая за мной прищуренным взглядом.
– ыпей.

Я послушно тянусь к сумке, и , порывшись,действительно нахожу смятый блистер аспирина, достаю таблетку и запиваю остатками кофе.

– Сейчас полегчает, - смягчившись, произносит Красавин. И, протянув руку, сжимает мои ледяные пальцы, растирая своими. – Успокойся , пожалуйста. Я грублю, потому что тоже в ярости. Позвоню для начала ртуру. Может, он подскажет к кому обратиться и, главное, у кого есть возможность оказать нам содействие в поиске этого козла.

– Кто такой Артур?
– свет болезненно давит на глаза,и я прикрываю их , позволяя себе расслабиться.

– Один из братьев. Он священник, - отзывается Марк. Взмахнув ресницами, я удивлённо впиваюсь в невозмутимое лицо Марка вопросительным взглядом.

– Священник? Серьезно? Думаешь, мне настолько плохо?

– Ты способна иронизировать, значит таблетка действует, – невесёлая усмешка кривит губы Красавина, и, выдергивая свою руку, я убираю ее на колени.

– Не злись, Ари. Артур действительно священник, но он единственный кто находится в тесной и доверительной связи со всеми членами семьи. Что-то вроде семейного духовника, которому можно выложить всю подноготную, не опасаясь,что он кому-то расскажет.

– Так с чего ты взял, что брат так легко выдаст секреты?

– Мне не нужны секреты, Ари. Начинай уже думать. Я не детали исповеди собираюсь у него требовать. Я могу позвонить каждому лично, но уже через час тут будет очередь из посетителей. А нам это не нужно. Так ведь?

– Судя по рукописи, у тебя отличная семья, Марк, - искренне говорю я. Хотя, конечно, местами описания были не самыми лестными, но он сам осознавал, что в его oтношениях с близкими имела место детская ревность, эгоизм, ну и уязвленное самолюбие. Мальчик рос особенным, одаренным, всё схватывал на лету и был единственным биологическим ребёнком в семье, из- за чего рассчитывал на особые привилегии, но родители не выделяли сына и поступали правильно. Только дети иногда воспринимают мудрые взвешенные решения отца и матери, как личное оскорбление. Самолюбивый или недолюбленный, я до сих пор не поняла в чем его основная проблема, но в том, что она есть я уверена.