Апостат
Шрифт:
«Быть может, он сумеет помочь привести ваш народ к процветанию…» – всплыли в разуме Фатира слова божественного посланника по отношению к Кавиму. И тогда шахирец твердо решил, что не станет упускать такого шанса. Ведь небо постоянно посылает людям возможности, просто смертные слишком слепы, чтобы их разглядеть.
– Ты можешь привести этого человека ко мне? – Поинтересовался Эль Шех.
– Разумеется, сиятельный амир, – не посмел отказывать господину аристократ. – Я разделил с ним кров и пищу моего дома, так что в любой момент могу отдать приказ слугам отмыть этого бродягу, дабы он не осквернял своим ничтожным
– Это лишнее, доблестный Эль Муджах, – величественно махнул рукой Фатир, – просто доставь его во дворец.
– Как прикажешь, Сиятельный…
***
Не успело минуть и одной седмицы, как амир организовал большое пышное празднество, на которое пригласил всех аристократов столицы. За исключением, пожалуй, только тех, кто находился у него в немилости. И ради такого случая, гостей пришлось размещать в самом большом трапезном зале, который только был во дворце Зината. Иначе бы места на всех попросту не хватило.
Правитель не делал никаких объявлений, а просто потчевал своих подданных изысканными кушаньями и ароматными винами. Для особо дорогих гостей он даже не пожалел выставить целый графин невероятной по своей редкости огненной воды, достать которую было практически невозможно не только в султанате, но и в большей части Исхироса.
И вовсе неудивительно, что некоторые из приглашенных украдкой бросали на Фатира задумчивые взгляды, пытаясь разгадать причину такой внезапной щедрости. Или вернее даже будет сказать расточительности. Однако таких прозорливых гостей оказалось меньшинство. Все остальные предпочитали просто веселиться, наслаждаться яствами и плавными гипнотизирующими движениями великолепных танцовщиц, а вовсе не ломать голову над всякой ерундой. Правитель же султаната изо всех сил поддерживал это благостное и беззаботное настроение у приглашенных.
И вот, когда счет выпитого вина перевалил за пару десятков бочек, а из объедков можно было выложить пирамиду выше человеческого роста, случилось то, ради чего все и затевалось. Двери трапезной распахнулись, являя осоловевшим от еды и выпивки аристократам хмурого и воинственно настроенного Кавима Эль Муджаха. Разговоры и музыка сразу стихли, и даже обворожительные гурии в прозрачных шелках замерли, прекратив свой неземной танец.
Новый глава рода, отмывший свое имя от позора поединком, стремительно двинулся вперед, не переставая супить брови и метать глазами молнии. Он направился прямо к правителю, и гости опасливо провожали его взглядом, опасаясь, что амир может разгневаться на то, что Эль Муджах своим появлением испортил празднество. Однако самого молодого аристократа, казалось, сие нисколько не волновало. Он целенаправленно шел, расправив плечи, и кроваво-красный плащ колыхался в такт каждому шагу позади него. Пара сабель на поясе и изящный нагрудник в значительной степени подчеркивали мужественность молодого Грандмастера и сильно выделяли его из толпы захмелевших гостей. Причем настолько, что даже государевы танцовщицы невольно засмотрелись на гордого и доблестного аристократа.
– Сиятельнейший амир, – во всеуслышание объявил Эль Муджах, – прими мои глубочайшие извинения за то, что прервал твой праздник. Пусть Нальмунаши обрушит на меня мириады кар и проклятий, но я просто не в состоянии молчать!
– Что стряслось, нетерпеливый Эль Муджах? – сердито нахмурился Фатир. – Разве ты не видишь, что я сейчас слишком занят и не желаю слушать о твоих проблемах?!
Гости тихонько зашушукались между
– Боюсь, что это не только моя проблема, сиятельный амир, – не отступился от своего молодой аристократ. – Она касается каждого из нас!
В ответ на это заявление люди заволновались уже более явно. Им совсем не хотелось, чтобы их что-то там касалось…
– Хорошо, Эль Муджах, – кивнул Фатир, все еще выглядя рассерженным. – Говори, но только быстрее, пока мои почтенные гости не заскучали! Отчего ты ворвался ко мне, словно началась война? В чем же дело?
– Дело в нашем восточном соседе, который, похоже, возомнил о себе слишком многое! Я говорю об империи Исхирос!
Вопреки ожиданиям публики, амир благосклонно покивал молодому главе рода, а не прогнал его прочь. Поэтому остальные тоже позволили себе выразить сдержанное согласие с этим изречением.
– Имперцы настолько сильно погрязли в подлости и бесчестии, что перестали даже пытаться скрыть это, – продолжал вещать Эль Муджах. – Поверьте, я долгие годы жил среди них и знаю, о чем говорю! Судьба свела меня с человеком, который чудом сумел сбежать от произвола, который творится на их землях. Он простой торговец, люди! Наш земляк, сын пустыни и степей, как и мы с вами. Но власти приграничного Махи схватили его, не имея никаких на то оснований, и долгое время пытали, вынуждая сознаться в том, чего он не совершал! И этот человек сегодня пришел со мной.
Глаза правителя опасно сузились и потемнели, словно подступающие грозовые тучи, а сам он разгневанно приподнялся с мягких подушек. Первым делом гости подумали, что гнев Фатира направлен на незваного визитера, однако вскоре поняли, что ошиблись.
– Так покажи нам его! – молвил амир. – Если все так, как ты говоришь, то это очень серьезно! Подданные султаната – люди, за которых я несу ответственность! Поэтому я не могу молчать и бездействовать, ежели где-то по отношению к ним твориться подобное беззаконие!
Эль Муджах низко поклонился своему господину, а затем изобразил неуловимо короткий жест кистью. И практически сразу же под своды трапезного зала стража, придерживая под руки, ввела изможденного и обезображенного мужчину. Он вяло переставлял свои ноги спотыкаясь практически на каждом шагу, и только лишь могучие Аль’сура, крепко держащие гостя под локти, не давали ему растянуться плашмя на пышных коврах.
На приведенного Кавимом купца было в самом деле жалко смотреть. С первого взгляда становилось понятно, что этот бедолага лишь чудом пережил заключение в застенках Исхироса. И вряд ли уже когда-нибудь вообще оправится от последствий тяжкого плена.
– Как твое имя? – воззрился на искалеченного соотечественника амир.
– Меня зовут Зулхар Ибн Гулла, мой повелитель!
Измученный купец попытался изобразить глубокий почтительный поклон, но не удержал равновесия, и стражам дворца пришлось его спешно ловить, чтоб он не расшиб себе лицо. Потому правитель, видя, что его собеседник находится не в самом лучшем состоянии, приказал усадить его на пол прямо перед собой. И хоть простолюдину вообще не полагалось сидеть в присутствии правящей особы, никто из приглашенных вельмож не проронил ни единого слова на этот счет. Если правитель решил, что его сие не оскорбляет, то кто они такие, чтоб спорить?