Шрифт:
РЕНАН ЭРНЕСТ
Апостол Павел
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение. Критика первоисточников
Глава I. Первое путешествие апостола Павла - Проповедь на Кипре
Глава II. Продолжение первого путешествия Павла - Проповедь в Галатии
Глава III. Первое дело об обрезании
Глава IV. Глухая пропаганда христианства - Появление последнего в Риме
Глава V. Второе путешествие апостола Павла - Новое пребывание в Галатии
Глава VI. Продолжение второго путешествия
апостола Павла - Проповедь в Македонии
Глава VII. Продолжение второго путешествия Павла - Павел в Афинах
Глава VIII. Продолжение второго путешествия
Павла - Первое пребывание в Коринфе
Глава IX. Продолжение второго путешествия
Павла - Первые послания - Внутреннее состояние новых церквей
Глава X. Возвращение Павла в Антиохию - Ссора его с Петром
Контр-миссия, устроенная Иаковом, братом Господним
Глава XI. Брожение
Глава XII. Третье путешествие Павла - Основание Эфесской церкви
Глава XIII. Успехи христианства в Азии и Фригии
Глава XIV. Ересь в коринфской церкви - Аполлос - Начало соблазнов
Глава XV. Продолжение третьей миссии Павла
Великий сбор пожертвований - Отъезд из Эфеса
Глава XVI. Продолжение третьей миссии
Второе пребывание Павла в Македонии
Глава XVII. Продолжение третьей миссии
Второе пребывание Павла в Коринфе - Послание к Римлянам
Глава XVIII. Возвращение Павла в Иерусалим
Глава XIX. Последнее пребывание Павла в Иерусалиме - Его арест
Глава XX. Плен Павла в Цезарее Палестинской
Глава XXI. Путешествие Павла в узах
Глава XXII. Общий обзор деяний Павла
Введение. Критика первоисточников
В зародышевый период жизни христианства те 15 или 16 лет, религиозную историю которых содержит настоящая книга, известны нам лучше всего. Иисус и первобытная иерусалимская церковь похожи на образы далекого рая, окутанные таинственным туманом. С другой стороны, прибытие Павла в Рим, из-за решения автора Деяний закончить свой рассказ этим моментом, отмечает в истории возникновения христианства начало глубокого мрака, на который только кровавый отблеск варварских празднеств Нероновых, да громовой удар Апокалипсиса бросают некоторый свет. Смерть апостолов окутана особенно непроницаемым мраком. Наоборот, эпоха миссий Павла, особенно второй и третьей, известна нам из документов огромного значения, Деяния, до этого момента носящие такой легендарный характер, становятся вдруг довольно основательными; последние главы их, составленные отчасти по рассказам очевидца, являются единственным вполне историческим повествованием о первых временах христианства. Наконец, - и это особенность, в подобном предмете весьма редкая, - для этих лет у нас имеются документы с датами, подлинность которых неоспорима, ряд посланий, из которых главные выдержали все нападки критики и никогда не были предметом интерполяций.
Во введении к предыдущей книге (Апостолы) мы анализировали книгу Деяний. Теперь приходится рассмотреть одно за другим каждое из посланий, носящих имя апостола Павла. Сам апостол сообщает, что уже при жизни его под его именем были в ходу подложные послания; часто он принимает предосторожности, чтобы предупредить обман. Итак, подвергая строгой цензуре писания, выдаваемые нам за его произведения, мы только сообразуемся с его же намерениями.
Посланий таких в Новом Завете 14; их надо прежде всего разделить на две категории. Тринадцать из них содержат в заголовке своем, в самом тексте, имя апостола; другими словами, эти послания сами себя выдают за произведения Павла; так что выбирать приходится между двумя только гипотезами: либо Павел действительно был их автором, либо они - произведения обманщика, который хотел выдать свое сочинение за Павлово. Наоборот, 14-е послание, к Евреям, подобной надписи не имеет: автор приступает к предмету, не назвавши себя. Павлу это послание приписывается лишь по традиции.
Те 13 посланий, которые сами выдают себя за произведения Павла, могут, в отношении подлинности, быть распределены на пять отделов:
1) Послания неоспоримые и не подвергавшиеся оспариванию; это - послание к Галатам, оба послания к Коринфянам и послание к Римлянам.
2) Послания несомненной подлинности, хотя и вызывавшие некоторое недоверие; это - оба послания к Фессалоникийцам и послание к Филиппийцам.
3) Послания, подлинность которых вероятна, хотя против нее и были сделаны веские возражения; это - послание к Колоссянам, приложением к которому является записка к Филимону.
4) Сомнительные послания (сюда относится так называемое послание к Эфесянам).
5) Послания подложные - оба послания к Тимофею и послание к Титу.
Нам нечего говорить здесь о посланиях первой категории; самые строгие критики, как, например, Христиан Баур, принимают их без возражений. Даже на 2-й категории мы остановимся лишь мимоходом. Сомнения, выраженные по отношению к ним некоторыми нашими современниками, относятся к тем легким подозрениям, которые критика обязана свободно высказывать, но не останавливаясь на них, если в пользу документа говорят более веские доводы. А эти три послания носят такой характер подлинности, что он перевешивает всякие другие соображения. Единственное серьезное возражение, приведенное когда либо по отношению к посланиям к Фессалоникийцам, исходит из теории Антихриста, изложенной во II главе II послания к Фессалоникийцам, теории, по-видимому, одинаковой с теорией Апокалипсиса и заставляющей нас предполагать, что Нерон уже умер, когда было написано послание. Но это возражение падает, как мы убедимся в настоящей книге. Автор Апокалипсиса только приложил к своей эпохе ряд идей, часть которых восходила к самому возникновению христианской веры, а другая часть вошла в последнюю около времени Калигулы.
Послание к Колосянам подверглось гораздо более серьезным нападкам, Безусловно, выражения, употребляемые в этом послании для объяснения роли Иисуса в лоне Божества, как творца и первообраза всякого творения, резко отличаются от слога достоверных посланий и, по-видимому, более близки к стилю писаний, приписываемых Иоанну. При чтении подобных мест читатель чувствует себя погрузившимся в самые дебри гностицизма. Язык послания к Колосянам очень далек от языка достоверных посланий; употребляемые слова несколько отличаются; слог более возвышенный и округленный, в нем меньше порывистости и простоты; местами автор запинается, декламирует, слог тяжелый, подобен слогу подложных посланий к Тимофею и к Титу. Мысли приблизительно таковы, каких можно ожидать от Павла. Однако, оправдание верой уже не стоит на первом плане в заботах апостола; теория ангелов развита гораздо подробнее; начинают появляться эоны. Искупление Христа перестает быть исключительно земным фактом; оно распространяется на всю вселенную. Некоторые критики сочли возможным указать в иных местах либо подражание другим посланиям, либо стремление согласить особую тенденцию Павла с взглядами школ, отличавшихся от его школы (стремление, столь очевидное у автора Деяний), либо склонность заменять моральными и метафизическими формулами как любовь или наука, формулы веры и дел, которые в продолжение первого века вызвали столько ожесточенных споров. Другие критики для объяснения этой смеси вещей, подходящих к Павлу, и вещей, совсем к нему не идущих, прибегают к интерполяциям, или же предполагают, что Павел поручил составление данного послания Тимофею. Достоверно, что если стараться вставить это послание, а также послание к Филлипийцам, в последовательный рассказ о жизни Павла, то это не удается так же хорошо, как с большими, безусловно подлинными посланиями, написанными до плена Павла. Для последних это делается само собой; факты и тексты прикладываются друг к другу без натяжек и как будто вызывают один другого. С посланиями же эпохи плена оказывается надобность не в одной кропотливой комбинации, приходится заглушать не одно сомнение; отъезды и приезды учеников не сразу согласуются; много обстоятельств времени и места представляются, если можно так сказать, шиворот навыворот.
Однако, все это не имеет решающего значения. Если послание к Колосянам есть произведение Павла (как полагаем мы), оно было написано к концу жизни апостола, в эпоху, когда биография его становится очень неясной. Как мы покажем ниже, ничто не мешает допустить, что богословская теория Павла, так сильно развившаяся в период времени от посланий к Фессалоникийцам до послания к Римлянам, могла продолжать развиваться и в следующий период, от послания к Римлянам до смерти апостола; мы покажем даже, что самые энергичные выражения послания к Колосянам суть только усиленные выражения предшествующих посланий. Апостол Павел был из людей, по самому своему складу ума склонных к переходу от одного образа мыслей к другому, хотя слог их и манера восприятия представляют очень определенные черты. Оттенок гностицизма, лежащий на послании к Колосянам, встречается, хотя и в менее резко очерченном виде, и в других писаниях Нового Завета, в частности в Апокалипсисе и в послании к Евреям. Вместо того, чтобы отвергать подлинность тех мест Нового Завета, где видны следы гностицизма, надо иногда рассуждать совершенно наоборот и искать в этих местах зародыши гностических идей, овладевших умами во II веке. Можно даже в известном смысле сказать, что идеи эти предшествовали христианству, и что последнее при зарождении своем неоднократно делало из них заимствования. В общем, послание к Колосянам, хотя и представляет много странностей, однако, не содержит ни одной из нелепостей, какие находим в посланиях к Титу и Тимофею; оно даже имеет много черт, не допускающих гипотезы подложности. К таких чертам безусловно принадлежит связь его с запиской к Филимону.
Если послание подложно, то и записка тоже; а мало есть страниц в таком определенно-искреннем тоне; кажется, по крайней мере, что один Павел способен был написать это маленькое совершенство. Апокрифические послания Нового Завета, например, послания к Тимофею и Титу, неискусны и тяжеловесны; послание к Филимону ничем не напоминает этих снотворных подлогов.
Наконец, мы вскоре убедимся, что так называемое послание к Эфесянам было отчасти списано с послания к Колосянам; а это, по-видимому, предполагает, что составитель послания к Эфесянам считал послание к Колосянам в самом деле апостольским оригиналом. Отметим также, что Марцион, который так справедливо отвергал послания к Тимофею и к Титу, без споров допустил в свой сборник те два послания, о которых у нас сейчас шла речь.