Апрельский рассвет
Шрифт:
– Я всё знаю. Можешь не напоминать.
– И всё равно ты продолжаешь говорить так, словно ничего не было…
– Почему? – с недоумением спросила она.
– Ты не представляешь, что ощущала я, когда нашла свою родную, единственную дочь… В таком состоянии.
«В таком состоянии» – без сознания, с посиневшими пальцами и губами, с рассыпанными пригоршнями разных таблеток, пилюль и капсул вокруг. Картина малоприятная и наверняка пугающая. Но почему мама старается опровергнуть тот факт, что Кира решилась на это по собственной воле? Почему ей проще поверить
– Я понимаю, что это тяжело, но ты же врач… Тебе не привыкать.
Но что-то так и остаётся лишь мыслями никем не понятой, одинокой и странной по мнению других девушки: «Но и ты, прошу, пойми меня! Подумай, что мне приходится выносить на своих плечах!». Но Кира никогда не говорит больше того, чем нужно – просто не может заставить себя сделать то, что разрушит её мнимую идиллию. Нет смысла держаться за призрачное счастье, но и искать настоящее уже не хочется.
У неё есть лишь одно желание: исчезнуть.
Навсегда.
– Верно, я врач… Но потому я знаю о ценности человеческой жизни.
Кира и так полагала, что человек, чуть не потеряв близкого, будет бояться и надеяться на любые высшие силы или же на простое, несбыточное чудо – словом, на что угодно, лишь бы до самого конца у него оставалась хоть капля веры в лучшее. Это казалось глупым, но, наверное, не ей судить поступки и так несчастных и отчаявшихся: она ведь рассчитывала на те тревожные и счастливые знаки и символы, что окружали её.
Есть ли в произошедшем её вина? Все говорили, что да.
Теперь за это придётся отплатить сполна…
Кира раз за разом проваливалась в глубину своего сознания, одинокого и непонятного, чужого даже ей самой. Прошлой ночью она с большим трудом разомкнула глаза – и сразу же поняла, что отныне ни сон, ни реальность никогда не будут для неё спасением. Вдохнуть тоже получилось не сразу: в горле словно застыл противный мешающий ком, а грудь сдавил невидимый груз. Этот миг, когда за мгновение ей стало понятно, что дальше кошмарный сон станет лишь хуже и потому нужно проснуться сейчас, показался вечностью. Ей не было понятно, почему собственное сознание вдруг решило уберечь её от…
От чего?..
От более ужасных сцен, что были придуманы её же воображением?
Она быстро поднялась и села на постели, хотя спать всё равно хотелось очень сильно. Но нет, сейчас нельзя, ведь возвращаться туда, где еле-еле уцелела, безумно страшно.
Страшно – это слово раз за разом повторяется, будто какое-то заклинание.
Страшно – это слово сковывает и не даёт очнуться.
Страшно – это слово будоражит даже здравый рассудок.
Ей стало страшно до такой степени, что сердце, прежде холодно-спокойное, билось так сильно, так отчаянно, точно готовилось разорвать грудь и выскочить из тела. Руки задрожали ещё сильнее, чем обычно. Всё, что окружало её, показалось чем-то враждебным, совершенно иным – не таким, как при свете дня. Такова человеческая натура, верно? Сложно доверять чему-то, что однажды сильно напугало…
На часах – четыре утра и семь минут. Застывшее время.
В последний момент она поняла, что надо открыть глаза во что бы то ни стало. Эта мысль появилась внезапно, но тут же охватила весь разум, словно была единственной ниткой надежды, что могла вытянуть её из пучины. Странный порыв, испуг – всё смешалось
Что же произошло, понять уже было невозможно.
Пару минут она пыталась отдышаться: первым её желанием после пробуждения стало закричать во всё горло. Кошмар пугал своей реалистичностью. Ведь, кажется, каждое ночное видение основано не на пустых играх уставшего за день рассудка; сон – это анализ мозгом прошедших событий, реакций на них, эмоций и чувств человека. Самой жуткой, пожалуй, была мысль о том, что всё может повториться – тот страх, что она испытала, глядя на нечто в своём подъезде, погоня по лестнице, когда каждый вздох давался с невероятным трудом, лживое ощущение безопасности в своей квартире и…
Чёрный, почти бездонный зрачок неведомого существа, который она увидела через глазок на входной двери.
Но тут же в голове появилась догадка: «Такого не может быть на самом деле! Ну же, просто проснись!»
Сделать это было невероятно тяжело. Пожалуй, иногда стоит просто решиться, заставить себя поставить на кон всё – пусть и в немыслимой фантазии.
Но она смогла уйти. Убежала от чудовища в другой мир, что теперь пугал не меньше. Будет сложно заставить себя выйти в прихожую в одиночку… Хотя, не в первый раз же, правда? В последнее время её преследовали частые ночные кошмары, но почему-то она знала, что вскоре её отпустит. Должно… Это всё пройдёт – главное, чтобы больше такой ужас не вернулся.
Ей хотелось бы верить в лучшее; перестать бояться всего подряд, наконец, просто покориться неизбежным планам судьбы и склониться перед её нескончаемой силой, но…
Она не может этого сделать.
Никогда не могла.
Без борьбы не будет жизни; но есть ли в ней хоть какой-то смысл, когда за тебя всё решено? Остаётся лишь бежать куда-то, куда тебя ведёт интуиция, надеясь на то, что однажды это закончится.
В следующий раз она подняла взгляд на электронные часы только тогда, когда время почти приблизилось к пяти утра. В квартире то и дело раздавались какие-то шорохи, за окном тихо шёл мелкий дождь. Сегодня уже наступило первое апреля – начало месяца, который казался самым странным из всех весенних, но в то же время и приятным.
Когда наступил март, она, сидя на бетонном полу, считая секунды до окончания дня, пожелала лишь одного – провести эту весну так, чтобы ни о чём не жалеть: ни о потраченном зря времени, ни о том, что кого-то подвела в нужный момент, ни о том, что смогла разочароваться в себе в самое неподходящее время. Всё же, если подумать, жизнь иногда могла напугать сильнее, чем непонятный монстр из ночного кошмара.
Кира старалась жить: уговаривала саму себя, что в этом есть смысл.
«Если что-то случится, то мы пропадём вдвоём», – вспомнились чьи-то слова. До ноющей боли знакомые и…
Совершенно неправдивые. Неправильные.
У неё вышло привыкнуть к одиночеству и смириться с пустотой в душе, но она так и не смогла простить себе одну-единственную вещь…
Она боялась не чудовищ и не смерти, а своей собственной беспомощности и неизвестности, что ждала её там – на обратной стороне жестокого и несправедливого мира. И, кто знает, когда всё закончится? Когда она сможет уйти отсюда, незаметно и неожиданно, так и ни с кем не попрощавшись?
Она задыхалась от тоски и ноющей боли почти постоянно. И, верно, уже смирилась. Главное – дождаться рассвета… Потом станет легче.