Арабская авантюра
Шрифт:
— Вот теперь сам видишь! — воскликнул Джереми, и они обменялись рукопожатиями.
В течение последующих двадцати минут Хадад и Джереми тараторили, обмениваясь воспоминаниями. Это походило на перестрелку двух пулеметов, и человек, который не знает Аравии, не понял бы и половины. Исключение составляет примерно один из десяти миллионов, и я к этому числу не принадлежу. Однако Грим слушал своего собеседника, как радист тиканье морзянки. Наконец Хадад прервал беседу, иначе Джереми так и болтал бы до самого Дамаска.
— Значит, стервятники слетаются, Джимгрим? Или мы потеряли надежду? Мы собираемся хоронить Фейсала или короновать
— Много ли тебе известно? — спросил в ответ Грим.
— Ха! Больше чем тебе, мой друг! Я только что из Европы. Лондон, Париж, Рим… Я останавливался в Дераа, чтобы послушать, как разносятся слухи и переходят через границу туда и обратно. Англичане склоняются в пользу Фейсала и помогли бы ему, если бы могли. Французы против него и предпочли бы видеть его мертвым святым, нежели живой докукой. Но вот какая сплетня встревожила меня больше всего: Фейсал якобы отправил письмо в Иерусалим, призывая мусульман восстать и перебить евреев. Это не похоже на Фейсала, но французский агент в Дераа заверил меня, что письмо попадет к нему буквально на днях.
Грим улыбнулся Мэйбл.
— Может, покажешь ему письмо? — предложил он.
Мэйбл тут же порылась в загадочных глубинах под своей английской блузой и вытащила документ, завернутый в медицинский бандаж из промасленного шелка. Хадад развернул его, внимательно прочел и вручил Гриму.
— И ты дал себя этим обмануть? — возмутился он. — Разве Фейсал так говорит или пишет? С каких пор он стал трусом и подписывается числами вместо имени?
— Что ты об этом думаешь? — спросил Грим.
— Ха! Ясно, как чернила на бумаге. Это письмо написано, чтобы использовать его против Фейсала. Во-первых, оно навлечет на него подозрения британцев. Во-вторых, у французов появится повод напасть на него. В-третьих, они смогут уличить его в измене, а за такое можно посадить его в тюрьму или казнить… правда, сначала его надо схватить. Что ты думаешь с этим делать, Джимгрим?
— Собираюсь показать его Фейсалу.
— Хорошо! Я тоже еду повидать Фейсала. Возможно, нам вдвоем удастся объяснить ему, как лучше поступить.
— Если мы сперва договоримся, — ответил Грим, сухо улыбнувшись.
— Ты согласен, что дважды два четыре? Это так просто, Джимгрим. Фейсалу не выстоять против французов. Финансисты развернули свою сеть, чтобы накрыть Сирию. У Фейсала, можно сказать, нет артиллерии. Нет газа, нет газовых масок. А у французов всего этого полно, нет только денег. Дух Сирии подорван пропагандой и коррупцией. Пусть Фейсал перебирается на британскую территорию, а оттуда в Европу, где его друзьям представится случай потрудиться для него. Британцы отдадут ему Месопотамию, и тогда нам, арабам, придет черед доказать, что мы едины. Так я думаю. Договорились?
— Если таков твой план, Хадад, я с тобой, — ответил Грим.
— Тогда я тоже с тобой. По рукам!
— Шуай, шуай (попридержи лошадей)! — проговорил Грим. — Лучше присоединяйся ко мне в Дамаске. В вагоне впереди едут шестеро, и им не терпится расправиться с нами. Они завладели письмом и считают, что оно настоящее. Но едва обман обнаружится, начнется драка.
— Я хорошо дерусь, — отозвался Хадад.
— Мой друг Нарайян Сингх впереди и наблюдает за ними, — сообщил Грим. — Скорее всего, как только правда выплывет наружу, они сделают все, чтобы всех нас арестовали на каком-нибудь полустанке. Предлагаю их опередить.
— Я хорошо опережаю! — сказал Хадад.
— Тогда не опережай меня, — рассмеялся Джереми. — Там есть парень с лицом, похожим на свиной зад, — Юсуф Дакмар. Оставь его мне.
— Я хороший мусульманин. И не стану прикасаться к свинье, — с улыбкой заявил Хадад.
Потом мы заговорили о Фейсале и Аравии.
— О, если бы с нами был Лоуренс! — взволнованно воскликнул Хадад. — Маленький, маленький человек — ростом чуть выше миссис Тикнор. Но он как Давид против Голиафа! И хотите верьте, хотите нет, ходят нелепые слухи, будто Лоуренс вернулся и скрывается в Дамаске. Французы этим не на шутку обеспокоены. Они связались по кабелю со своим Министерством иностранных дел и получили официальное опровержение. Но официальные опровержения нынче мало значат. Пятеро из десяти французов в Сирии верят, что Лоуренс присоединился к Фейсалу и если попадется, с ним быстро разделаются. Но, Джимгрим, если бы это было правдой! Уаллахи!
Грим не ответил, но я поймал его долгий взгляд, устремленный на Джереми. Затем он около тридцати секунд разглядывал Мэйбл Тикнор… После этого он довольно долго глядел в окно, и его голова не шелохнулась, даже когда верховой отряд бедуинов подлетел к поезду ярдов на пятьдесят и обстрелял нас — «просто чтобы показать удаль», как поспешил заверить нас Хадад.
К этому времени мы завершали путь по Ливанской Долине. Ковры цветов, зеленая трава, водопады, на двадцать квадратных миль — единственная хижина под тростниковой крышей, а между ней и следующей хижиной разбросаны убогие черные шатры. Все каменные здания — в руинах; козы пасутся там, где следовало бы пастись тучным коровам; относительно современная железная дорога, гудя, проходит по землям, где трудно достать жидкое топливо и смазку… Таков Ливан.
Мы приуныли. Затем смолкли. Наши раздумья нарушило внезапное появление Нарайяна Сингха. Он возник в дверях купе, сияющий, как и подобает доброму вестнику.
— Они вскрыли письмо, сахиб! И обвиняют Юсуфа Дакмара в обмане. Грозят ему смертью. Мне вмешаться?
— Бригады не видно? — спросил Грим.
— Нет, все играют в карты в тормозном вагоне.
Грим пристально поглядел на Хадада.
— Каковы твои полномочия?
— Никаких. Я друг Фейсала. И все.
— Ладно, сделаем вид, будто ты имеешь право их арестовать. Рэмсден, ты внезапно хватился письма. И обвинил Джереми в краже. Он сознался, что продал письмо Юсуфу Дакмару. Изобрази ярость, ступай вперед и требуй вернуть письмо. Завари кашу, прежде чем они будут готовы. Тут и мы подтянемся.
— Юсуфа Дакмара оставьте мне, — напомнил Джереми. — За ним должок — за дивизию Анзака. — Надеюсь, я ни разу и пальцем не тронул человека, который не заслужил бы, чтобы его тронули, или не мог бы дать сдачи. Но должен признать, что Гриму не потребовалось повторять приглашение. Я поспешно припустил вперед, а Джереми пристроился сбоку к Нарайяну Сингху, дабы последовать за мной.
Австралийца, как известно, хлебом не корми, а дай показать себя в драке.
К тому времени, как я попал в следующий вагон, поезд вкатился в дикое ущелье, двигаясь по кривой, коей инженеры бросали вызов природе. Пыхтящий паровоз теперь полз почти со скоростью улитки: ему не хватало топлива, чтобы разом справиться и с поворотом, и с подъемом. Справа от нас поднималась на высоту четырехсот футов отвесная стена, а у ее подножия, среди глыб известняка, бурлил поток.