Арагонские хроники. Дневник барона Сореала де Монте
Шрифт:
По крайней мере, могу сказать точно: Белому рыцарю достались самые ярые и умелые (или неприлично удачливые) противники. И вот еще один крюк полоснул его по щеке, глубоко войдя в наплечное сочленение доспеха. На этот раз Джон еле удержался в седле. Но вытащить свое оружие алебардист не сумел, лишившись за это рук по локоть. От крика покалеченного ксандрийца, влившего свой голос в слаженный хор таких же неудачников, конь Джона взбрыкнул, наверное, удивленный подобным проявлением слабости у воина. Резкое движение скакуна высвободило алебарды из «плена» рыцарских мышц и доспеха. Жеребец возмущенно, грозя сбросить всадника, поднялся на дыбы, но я успел схватить его под уздцы. Думаю, на доли секунды магистр потерял сознание, настолько он побледнел — хотя глаза его оставались открытыми, налившись кровью, — но мгновения спустя он снова крепко держал повод. Слава Мистралине,
Когда я разжал пальцы, отпуская коня, меня внезапно обдало жутким холодом. Драконица решила вмешаться в схватку, закончив разбираться со смельчаками, набежавшими из лагеря и повылезавшими из окрестных палаток. Ее ледяное дыхание сковало троих гвардейцев вместе со мной. Благо, Джону не досталось бодрящего морозного «душа»: естественно, скакун прянул от летающего чудища на безопасное расстояние, заранее почуяв приближение Лексиз.
Да, некоторое время я лишь наблюдал за схваткой, не смея пошевелиться. Наглядный пример собратьев по несчастью разохотил меня торопиться возвращать себе подвижность. Один из алебардистов попытался сделать шаг и оставил ноги на месте, а при падении раскололся, как хрустальная ваза. Другой хотел завопить от ужаса, да так и застыл, косясь на ошметки своей нижней челюсти и горла. Правда, был еще подозрительно затихший страж, но он пока не представлял опасности, как и я. Выглядел гвардеец, пожалуй, наиболее замерзшим.
За воротами показалась шеренга ксандрийских стрелков. Готовился первый залп. И тут время замедлило свой безумный бег, во всяком случае, для меня. Все двигались, точно в густом яблочном желе, — лениво, тягуче. Драконица, развернувшись, полетела встречать гостей и на некотором расстоянии зависла в воздухе, распростерши крылья и разинув жуткую пасть, намереваясь заморозить всех и вся.
Послышался предупреждающий выкрик Джона, уже направляющего коня навстречу мушкетерам: там, в смертельной близости от дул, застыла, внемля будущей песне, Эвистрайя. К ней же устремился Гилберт. Тил с телом Ферджина на плече, еле доковылявший до меня, оглянулся и в отчаянии прошептал: «Не успеть!»
Похоже, в тот момент мы, ко всему прочему, чуть не лишились нашего высокопоставленного заложника. Из шатра Данхила донесся ликующий вопль короля, сменившийся яростным, почти звериным рыком, и высокий требовательный возглас Клодии. Остальное перекрыл грохот выстрелов. Мушкетеры, все как один, мудро выбрали целью Лексиз, подарив нам еще несколько мгновений жизни. Началась смена стрелковых рядов, а чудовище между тем превратилось обратно в девушку. Несомненно, мертвую — ее хрупкое изящное тело изрешетило десятками пуль.
Именно тогда явилась надежда — в облике феи, нашедшей корабль генерала. А еще я отмерз.
Огриные ноги сейчас были самым быстрым средством передвижения, не считая пиксячьих крылышек. Я тут же бросился следом за Джоном и Гилбертом. С прискорбием признаю, именно моя озабоченность судьбами эльфийки и драконицы едва не стоила жизни этим двум рыцарям. Я обогнал их, подхватил бездыханную Лексиз, усадил на плечо ошарашенную Эви и повернул обратно. А за спиной Джона делал богатырский замах оттаявший чуть позже моего алебардист. Я успел только выкрикнуть предупреждение. Опережая меня, отреагировал мой оруженосец: мальчишка заступил дорогу коварному гвардейцу и принял страшный удар на себя. Конечно, у Гилберта не хватило силы блокировать атаку, и широкое блестящее лезвие, скользнув по кромке щита, рухнуло ему на грудь, рассекая фамильный доспех. От верной гибели юношу спас Джон: изогнувшись совершенно невероятным образом, он срубил вражью голову, а потом, ругаясь на чем свет стоит, срезал ремни крепления багажа и втащил Гилберта к себе. Так, с перевешенным через седло мальчиком, враз обнищавший Белый рыцарь покинул поле боя. Я со своей ношей старался не отставать.
Второй залп превратил шатер генерала в ажурную беседку. Видимо, наше бегство было столь стремительным и нежданно успешным, что никому не пришло в голову нас догонять. Мушкетеры даже не пытались сохранить свои выстрелы для наших спин, хотя имели все шансы настигнуть отряд, пока мы плутали меж палатками, освобождали корабль от маскировочной сетки, грузились. Возможно, действительно сработала хитрость феи, которая отвлекала внимание преследователей, да и вообще всего лагеря, зазывными криками «они здесь», «мерзавцы побежали туда».
Не ведаю, как проходил бой в шатре Данхила. По словам Арагона, он в считанные секунды перебил убеленных сединами мощных советников генерала; правда, его похвальба вызвала на лицах
Однако уже над городом мы были сбиты из станковой баллисты, но при падении никто серьезно не пострадал, за исключением генерала, сломавшего ногу. Арагон торжественно выбрался из корабля со словами: «Вот он, ваш король!»
Увидев живого, невредимого государя, народ возликовал и на руках донес его — а заодно и остальных — до дворца. Раненые перешли на попечение королевских целителей. Теперь они точно выживут. Арагон же, не теряя времени даром, созвал полторы сотни рыцарей и устроил вылазку в стан врага. Мы с Клодией тоже поучаствовали в этой «славной охоте». В лагере царил хаос, вызванный потерей высшего командного состава. Кто считал, сколько врагов пало под ударами наших мечей и копытами наших коней?! Мы прошлись по стану как кровавая коса. Некоторые особо ушлые воины даже успели набрать себе трофеев у поверженных ксандрийцев.
После сражения я проведал раненых товарищей, по настоянию Клодии собранных в одной зале. Благодяря королевским целителям все уже идут на поправку. Я подбодрил Гилберта, высказал Лексиз свои впечатления от ее дурацкой выходки в бою. Нельзя бездумно атаковать, не отличая врагов от союзников. Драконица заявила, мол, это вышло случайно, я слишком большой и в меня трудно не попасть.
Теперь собираюсь поспать. В замке тридцать три этажа, мало кто забирается на самый верх: подъемные механизмы замерли века назад. Вот там-то я и решил организовать свой отдых. Ко мне присоединилась Эвистрайя. Играть в «лазарете», полном засыпающих людей, было бы плохой идеей, а не делать этого эльфийка попросту не может. Завтра попытаюсь узнать, что все-таки случилось с моей кошкой.
Интерлюдия 8.
Клодия наводит порядок
— Женщины сами не понимают, чего хотят. Но после того, как им все же удается это понять, с ними совершенно невозможно сладить.
Огромный шумный и неухоженный дворец вгонял Клодию в уныние. Тридцать три этажа хаотичного нагромождения комнат, залов, коридоров, чуланов. Вероятно, предки руководствовались при постройке некой логикой — по слухам, в библиотеке сохранились даже чертежи, — но потомки за многие столетия испохабили унаследованное. При любой необходимости, даже просто по чьему-нибудь капризу, прорубались новые двери и окна, а старые — замуровывались. В нескольких местах из-за подобной небрежности перекрытия не выдержали и обрушились (во время одного из обвалов погиб Арагон IX). Размер здания позволял оставлять затопленные, прогоревшие, чересчур грязные помещения как есть. Потерпевший съезжал в комнаты получше, а в негодные комнаты ссылали опальных царедворцев, ненужные вещи, или туда переселялись жители камор похуже. В местах протечки запутанной системы отопления красовались пятна плесени. На стенах их прикрывали некогда роскошные ковры, давно отсыревшие и омерзительно пахнущие. В некоторых залах еще работали искрянки, в других использовались свечи, в третьих — светильники, изготовляемые Гильдией Магов. В чуланах валялся всевозможный хлам, затканный паутиной и белесый от пыли. Здесь имелись и предметы мебели, и книги, и платья, и забытые големы, наподобие тех, которых Клодия видела в заколдованном замке, — то есть все что угодно. В том числе иссохшие мумии мышей и прочих паразитов, хотя их и в жилых помещениях было достаточно.