Арбитр
Шрифт:
— ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ, ГОНИ!!
Водитель хотел жить. Очень сильно.
Он газанул изо всех сил. Пикап нырнул, разгоняясь до максимума и сверх него.
Слишком большой вес.
Оглянувшись, я пнул со всей силы станок пулемёта, буквально сметая его. Болты и сварные швы, удерживающие агрегат, разлетелись, как высохшая древесина. Часть кузова вывернуло наружу, открывая мне вид на работающую трансмиссию.
Самолёт гудел всё громче, но и мы почти приблизились к нему. Впереди уже мелькал конец взлётной полосы. Нос воздушного судна медленно
Нет! Я не потеряю и её тоже!
Дёрнув рукой, я заорал:
— К ШАССИ!!
Водитель судорожно крутанул рулём, и мы почти врезались в массивное колесо. Больше не думая, я бросил себя в воздух, вытягиваясь и…
С криком рубанул правую опору. Лазарь влёгкую прошёл сквозь крепчайший металл стойки. Огромные колёса с искрами и грохотом унесло назад. Махина самолёта завалилась на бок, как раненая птица. Застонал металл.
Я успел материализовать под собой огромный ростовой щит, а через секунду асфальт ударил по телу, посылая вибрацию и вспышки боли в каждый его уголок. Позвоночник затрещал, но выдержал.
Бастион зацепился за неровность, и меня резко закувыркало. Земля и небо поменялись местами. Белоснежная вспышка заклинания сработала и тут же пропала. Незащищённые руки, несмотря на все укрепления тела, посекло до самых костей. Мучительно хрустнул локоть. Левую голень стесало, обнажая мышцы.
Рыча от боли, я летел по асфальту, оставляя за собой лужи крови и куски плоти. Однако всё это было не важно, потому что глаза неотрывно следили за многотонной тушей самолёта. Он до сих пор скользил по взлётной полосе, разбрызгивая за собой целый веер искр.
Из-за потери одного шасси, стальная птица грузно рухнула на правый бок. Не выдержало и переднее шасси, распоров кусок днища. Всю эту махину тащило по камням, а я молился лишь об одном.
Чтобы не пробило бензобаки в крыльях.
Изначально мой план предполагал уничтожение именно переднего шасси. Это минимизировало шансы, что пострадают топливные ёмкости. Однако самолёт оторвал нос раньше. Выхода не оставалось. Надо было рискнуть.
Попытавшись подняться, я осел наземь. Даже моё усиленное тело имело предел. После всех полученных повреждений оно начало отказывать. Пришлось замереть и, прижав руки к груди, торопливо прошептать слова Исцеления.
Вспышка тепла заставила с шумом выдохнуть и часто заморгать. Раны шустро зарастали, оставляя после себя новую гладкую кожу. Гораздо быстрее, чем это происходило в Ниаттисе.
Встряхнувшись, я огляделся в поисках последнего пикапа. Тот обнаружился вдалеке, несущимся прочь на всех парах. Мудрое решение.
Я вскочил на ноги и побежал к замершему самолёту. На ходу пытался уловить ранние признаки горящего топлива, однако кроме скрежета металла мои уши ничего не фиксировали. Повторно активировал Взять след и с облегчением заметил, что фигуры в глубине воздушного судна шевелились. При такой аварии немудрено было переломать себе все кости.
Грузовой пандус оставался закрытым у меня над головой, поэтому, не найдя иного выхода, я несколькими взмахами меча прорезал для
Темно, лишь несколько аварийных лампочек перемигиваются, освещая синий торец двадцатифутового контейнера. Нелепая дикость. Ещё считав воспоминания Гюрзы и просмотрев полученные из его сейфа документы, я никак не мог понять, зачем перевозить женщин в контейнере. Бессмысленное усложнение логистики. Не из желания же расчеловечить рабынь. Это вышло бы слишком дорого. Овчинка не стоила выделки.
Гораздо проще было нацепить на них наручники и приковать к сидячим местам. Однако люди Ахмеда… Люди ли? Они сделали иначе. Почему?
Я напрягся, выцеживая в памяти перебитых лейтенантов интересующие меня отрывки. Акты бесчеловечной жестокости. Насилие. Ещё больше насилия. Вот.
Вот оно.
Система безопасности, придуманная ещё Гюрзой, призванная защитить груз от несанкционированного доступа. Изнутри контейнера на его закрытых створках находится взрывное устройство в специальном отсеке. Оно отгорожено от рабынь, поэтому при всём желании, они не смогут его выключить или наоборот заставить сработать. Оно же убережёт груз, если его попробует освободить нагрянувшая полиция. Мёртвые не говорят и не дают свидетельских показаний.
Взрывчатку дистанционно взводят перед взлётом и выключают после приземления. Доступ имеется у обоих пилотов. Чудо, что при аварии, не рвануло. Однако я на чудеса не полагаюсь.
Метнувшись вдоль отсека, я взлетел по лестнице и вбил клинок в дверь кабины пилотов. Лезвие рассекло заблокированную створку, а через секунду я уже вырвал её из специальных укреплённых петель.
Мне открылся вид на парочку до сих пор пристёгнутых мужчин. Слегка оглушённых, у одного разбит нос, но уже шевелящихся. Два взмаха меча поставили точку. Забрав устройство, я вернулся к контейнеру. Выглядело оно достаточно просто: пульт управления с парой цветных индикаторов. Зелёный «ВКЛ» и красный «ВЫКЛ». Разобрался бы любой.
Деактивировав заряд, я аккуратно срезал замок и открыл контейнер. Скрип железа вызвал судорожное шевеление в его глубине. Десяток побитых жизнью фигур отшатнулись, съёживаясь, излучая почти животный страх.
На меня смотрели осунувшиеся лица, отслеживая каждое моё движение и ища в них малейшую угрозу. Кем они видели меня? Забрызганным кровью с головы до ног психом в странном металлическом костюме? Непонятной тревожной переменной в их и так нелёгкой жизни?
Вздохнув, я медленно поднял раскрытые ладони и произнёс ровным голосом:
— Я здесь, чтобы освободить вас.
Они не поверили мне. Я видел это по глазам. Ещё бы. После всех испытаний мои слова, должно быть, казались им злой шуткой. Ещё одной насмешкой нелюдей, державших их в рабстве. Подарить надежду, чтобы тут же отобрать её. Вполне в их духе.
— Раненые есть? — спросил я, хотя отчаянно желал задать совсем иной вопрос.
— Да, — хрипло ответила темноволосая смуглокожая девушка. — Вера ударилась головой и никак не придёт в себя.
Она качнула рукой назад, где лежала миниатюрная блондинка. Её голова покоилась на коленях третьей девушки. Та бережно гладила Веру по лицу.