Шрифт:
Автор уведомляет, что все события и герои книги вымышленные, поэтому любые возможные совпадения с реальными фактами и лицами являются совершенно случайными.
Всем героическим стражникам чести,
стоящим незыблемой стеной перед пропастью,
в которую может упасть моя страна,
посвящается.
Защита Родины есть защита и своего достоинства.
Н.К.Рерих
Вместо пролога. План по трупам.
Бык вышел из дома, застегнул куртку, похлопал по внутреннему карману, ощутив под рукой приятную твердость лежащего
Бык конечно же понимал, что люди, стоящие за производством этой страшной отравы, которую они с полковником обнаружили в одной из тайком похищенных им тогда крыс, готовы пойти на всё, чтобы никто из посторонних не проник в тайну их нынешнего невиданного благополучия. Но ему было сейчас не до этого, ибо он страстно желал узнать, какое же место во всем этом занимает его любезная подруга. Почему-то он думал о ней сейчас с некоторой долей иронии и даже легкого раздражения. Впрочем, возможно это было связано с их недавней размолвкой и обидой, которую он никак не мог удалить из своего сердца, которое, как занозу, все еще держало в себе теплящееся к ней чувство, не давая ему окончательно исчезнуть.
Едва он подъехал к проспекту, как его перекрыли буквально перед его носом. Пришлось стоять и ждать битых полчаса, пока мимо на бешеной скорости не промчалась кавалькада членовозов и машин сопровождения.
«Черти бы их задрали! – подумал он со злостью, недружелюбно глядя на промелькнувшие мимо него машины. – Почему я, бывший майор спецназа Андрей Валентинович Быков, должен заниматься всем этим дерьмом на свой страх и риск, а они и в ус не дуют? По-моему это их дело, а не мое. Хотя… почему не мое? Очень даже мое».
Тут дали зеленый свет, и Бык тронул машину с места и повернул на свободный уже проспект. Уже следуя по нему, он услышал позади себя пронзительный характерный вой сирен. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел три мчащиеся пожарные машины, которые тут же обогнали его, свернув в переулок с уже знакомым ему зданием в самом его конце, на одном из этажей которого в лаборатории состоялась последняя встреча с той, к которой он так сейчас спешил.
Последовав за пожарными машинами, Бык заехал вместе с ними в переулок и сразу же увидел густой черный дым, валящий из окон того самого здания. Быстро припарковавшись к обочине, Бык бросился к нему со всех ног и уже на подходе заметил вырывающиеся сквозь клубы дыма яркие языки пламени.
– Ты куда лезешь, очумел, что ли? – крикнул ему пожарный, разматывающий на ходу рукав пожарного шланга. – Нельзя туда!
Но Бык, не обращая на него никакого внимания, уже протискивался сквозь толпу зевак, спеша к входной двери в здание. Он, конечно же, мог бы попасть внутрь окольным, скрытым от посторонних глаз путем, но на то у него уже не было времени. Молоденький милиционер попытался было его остановить, но Бык увернулся и проскочил к двери. Но она как на грех оказалась запертой. Бык выхватил пистолет, выстрелил несколько раз в замок и стал выбивать дверь ногой. Но тут он услышал сзади какие-то крики, обернулся и увидел двух бегущих к нему милиционеров. Один из них на ходу расстегнул кобуру и достал табельное оружие. Но Бык
– Стоять! – выпалил он. – Бросить оружие! Я сказал, брось оружие, сволочь, мозги вышибу!
Милиционер выполнил его приказ и положил свой затертый «Макаров» перед собой.
– На землю лицом вниз! – крикнул Бык, а когда оба милиционера спешно улеглись на асфальт тротуара, он, со всей силой ударив по замку двери ногой, все-таки распахнул ее и метнулся в здание, предварительно заблокировав вход изнутри ножкой стула, просунув ее между ручками.
Он стремглав проскочил несколько пролетов и очутился в коридоре, наполненном дымом, смрадными черными клубами валившего из знакомого уже ему помещения. Бык набрал побольше воздуха и бросился внутрь. Первое, что он увидел в еле различимом аду пожара, была она, лежащая на полу с неестественно подвернутой под себя рукой. Бык сразу понял, что она мертва. И тут сверху что-то рухнуло, обдав его снопом искр и скрыв под собой тело женщины.
Быку еле хватило воздуха, чтобы выскочить обратно и добраться до лестничной площадки. Едва отдышавшись, он услышал внизу чьи-то голоса. Бык перегнулся через перила и увидел нескольких милиционеров, бегущих вверх по лестнице.
– Вот он, вот он! – закричал один из них. – Стой, стрелять буду!
Бык снова набрал воздуха и бросился по коридору, перепрыгивая через балки и обломки стены лаборатории, из которой стала выливаться ему под ноги пена, по-видимому, нагнетаемая пожарными снаружи.
Он быстро миновал опасное место и подбежал к черному ходу, намереваясь воспользоваться им и спуститься вниз. Но тот, как на зло, тоже был заперт. По счастью дверь оказалась достаточно хлипкой и после второго удара ногой по замку распахнулась, Бык вырвался наружу, бросился от горящего здания прочь, испугав какую-то бабку, изо всех сил спешащую поглазеть на пожар. Увидев пистолет, который он все еще держал в руке, она стала вопить пронзительным визгливым голосом.
– Не боись, бабуля, свой план по трупам я уже на сегодня выполнил, – криво усмехнулся Бык, пряча пистолет.
Вскоре он уже был у своей машины. Заведя мотор и трогаясь с места, он вдруг подумал о том, что ровно год назад покинул другое, менее приметное, но вместе с тем куда более серьезное здание, спрятавшееся в проулках, идущих от Лубянской улицы. Если бы он тогда остался в Системе, то кто знает, чем бы он сейчас занимался. Во всяком случае, ему не пришлось бы связываться с какими-то там милиционерами и доказывать всем и каждому, что он не баран.
Глава 1. Друзья по несчастью.
Обитая искусственной кожей дверь открылась, и на пороге появился пожилой человек в штатском с бесстрастным казенным выражением лица. И дверь и человек на пороге были как родные братья всем другим дверям и лицам в этом неприметном затерявшемся в районе Лубянской улицы здании. Если бы пришедшего сюда впервые попросили показать эту дверь или вспомнить лицо человека за нею спустя каких-нибудь десять минут после того, как он вышел отсюда, то вряд ли он смог бы это сделать. Контора, к слову сказать, вовсе не печалилась по этому поводу, ибо всё, чем она занималась, было как раз такого рода, когда постороннему совсем ни к чему было запоминать ни лица, ни двери, ни все остальное как в этом неприметном здании, так и во всех ему подобных.