Арестант
Шрифт:
Тут тебе весь набор экстремальных условий: низкие температуры, солнечный и витаминный голод. Бывают такие места, где даже глазу не за что зацепиться — тундра. Тундра, покрытая на тысячу километров белым снежным саваном и продуваемая бесконечным, сводящим с ума ветром. Ветер метет, метет, метет, гонит снежные валы из ниоткуда в никуда. Заметает бараки, заметает до половины вышки с часовыми и лагерное кладбище за колючкой запретки, НА ВОЛЕ. А если зона
Гурген дожил. И даже сохранил приличное здоровье. И берег его. Ни наркотиками, ни алкоголем не баловался. Трижды в неделю обязательно посещал баню. Понедельник, среда, пятница. С 16.00 до 17.45. Начальник охраны Гургена неоднократно советовал менять режим, но некоронованный король столицы пренебрегал этой мерой предосторожности. Все, чего удалось добиться начальнику охраны, — изменение маршрутов. Конечная же точка — Краснопресненские бани в Столярном переулке, 7, — оставалась неизменной. Всего через неделю, наблюдая за перемещениями Гургена, сотрудники агентства «Консультант» знали это точно. Понедельник, среда, пятница с 16 до 17.45, Столярный, 7. А в соседнем доме отличная позиция для стрельбы. Что еще надо?
Кравцов доложил ситуацию Семенову. Роман Константинович дал добро. В понедельник, двадцать шестого сентября, на чердаке дома 4/29 по улице Краснопресненский вал появился человек в рабочей спецовке. Именно он опробовал английскую снайперскую винтовку в подмосковном лесу. Старший лейтенант Николай Бражник был абсолютно спокоен. У него не было никаких сомнений морально-этического плана. И уж тем более не было сомнений в исходе операции. Из нормального оружия Николай мог гарантировать стопроцентное попадание в голову человека с дистанции в триста метров, а здесь расстояние не превышало шестидесяти. Стрелять, правда, придется под углом около сорока градусов.
Бражник посмотрел на часы: до выхода объекта из бани осталось минут пятнадцать-двадцать. Он разобрал груду старого хлама в углу и вытащил коробку с винтовкой. Кто именно доставил сюда оружие, он не знал… скорее всего Кравцов. Старший лейтенант снял защитные футлярчики с линз оптического прицела, потом взялся за рукоятку доброго старого продольно-скользящего затвора. Движение идеально выполненного механизма было почти бесшумным. Патрон с остроносой пулей плавно вошел в патронник, оставалось только нажать на спуск.
Бражник встал на одно колено у маленького слухового окошка и аккуратно открыл его. Двор перед входом в баню был теперь как на ладони. Два джипа — один с охраной Гургена, другой — для самого, стояли прямо под слуховым оконцем. До появления объекта осталось минут пять. Николай Бражник стоял на одном колене и ждал. В такой не очень удобной позе он мог простоять неподвижно несколько часов. Снайпер был абсолютно сконцентрирован на выполнении задачи. Никогда и никому он не рассказывал, что именно ощущает в момент выстрела по живой мишени. Да, пожалуй, он и не смог бы толком описать это состояние: в тот момент, когда палец правой руки ложился на спусковой крючок, Николай Бражник ощущал себя и стрелком, и оружием, и пулей одновременно. Он никогда не испытывал этого чувства в тире. В результате его результаты на тренировках всегда бывали несколько хуже, чем могли бы быть… Полная, стопроцентная собранность наступала тогда, когда там, за фиолетово-синеватой глубиной оптики, появлялась двуногая дичь.
Открылась дверь бани, на ступеньках появился охранник Гургена. Человеко-прицел Николай Бражник плавным и быстрым движением поднес Enforcer к плечу. Он не ощущал веса стали,
Вслед за охранником в это поле смерти шагнул плотный мужчина в длинном кашемировом пальто зеленого цвета и белоснежном шарфе. Черные волосы густо пробивала седина. Тонкие линии градуировки оптики захватили мясистое горбоносое лицо. Все звуки для человеко-прицела замерли. Палец на полированном спусковом крючке слегка напрягся. Механизм введения поправок в мозгу подсказал: фаза наименьшего тремора. Человеко-прицел мягко надавил спуск.
…Гурген ощутил какое-то странное беспокойство. Все было как всегда — Резо стоял у предупредительно распахнутой дверцы паджеро, приятно ласкало чистую кожу шелковое белье, луч вечернего солнца вспыхнул между домами…
На скорости восемьсот сорок метров в секунду остроносая пуля весом девять и пять десятых грамма без всякого усилия пробила лобную кость шестидесятилетнего вора в законе. Он успел заметить странный фиолетовый проблеск — и наступила темнота. Грохота выстрела он уже не услышал. Он не услышал и не увидел, как всполошилась охрана, закричал водитель его джипа… Гурген еще опускался на асфальт, а человеко-прицел на чердаке мгновенно передернул затвор, выбросивший стреляную гильзу, поймал в прицел голову Резо и снова нажал на спуск. Он не прицеливался — выстрелил интуитивно — и, разумеется, попал. В этот момент он сам был тем, что по-английски называют smallarms [35] , по-немецки Schutzwafien, по-испански armamento de infanteria и по-французски armement d'infanterie.
35
Стрелковое оружие.
Красивые слова, если забыть, что они подразумевают убийство человека.
Спустя минуту телефонный эфир столицы пробил первый суматошный звонок. Спустя две минуты о смерти криминального короля говорили уже по нескольким телефонам. Количество взволнованных, испуганных, негодующих, встревоженных, обрадованных, растерянных — каких угодно, только не равнодушных! — голосов росло в геометрической прогрессии. О смерти короля говорили бандиты и журналисты, бизнесмены, чиновники мэрии, политики, сотрудники милиции и ГБ. Спустя пятнадцать минут о двух выстрелах у Краснопресненских бань сообщили по радио. И теперь об этом заговорил уже и московский обыватель. О, он заговорил!
Подлинное влияние Гургена на жизнь столицы стало значительно понятнее после его смерти, нежели при жизни. Москва кипела. Трезвонили телефоны, десятки репортеров ТВ, радио и московских газет кинулись в Столярный переулок. Сотни навороченных иномарок запрудили прилегающие улицы. Взвод ОМОНа перекрывал двор, в котором вспыхивали блицы фотокамер и сияли орлы на фуражках милицейского начальства. Сверкали пуговицы на прокурорских мундирах. Вспышки милицейских фотокамер отражались в густой красной луже, растекшейся под головой мертвого короля.
О смерти Гургена очень быстро узнали заинтересованные лица в Нью-Йорке, Торонто, Женеве, Берлине… Бог ведает, как много людей оказалось втянутыми в орбиту деятельности старого вора. Все — от мелкого барыги до милицейских генералов — ждали развития событий.
— Видишь, Александр Николаевич, не так уж и прост этот писака, — сказал Чайковский начальнику 12-го отдела УУР майору Петренко. Он только что доложил о контакте Механика с Серегиным и о передаче двух заряженных беломорин. — Там, как видишь, целое гнездо: даже при поверхностной проверке выявили двоих наркоманов.