Аргонавты Вселенной (илл. Г.Малакова)
Шрифт:
Теперь выяснилось и это. Во всем виноват инфрарадий с его сильными излучениями. На Венере много инфрарадия — и его излучения окутывают планету так же, как облачная пелена. Лучи нашего радиолокатора из-за этого искажались тем больше, чем ближе мы подходили к Венере. Поэтому на экране локатора и появился голубоватый колеблющийся туман, который, в конце концов, затянул собою все видимое изображение. Николай Петрович сказал по этому поводу:
— Будущим экспедициям на Венеру придется пользоваться для посадки межпланетных кораблей не радиолокаторами, которые не могут хорошо работать там, где много излучений инфрарадия. Они, я думаю, будут употреблять приборы
И, наконец, нужно записать еще кое-что об инфрарадий и о том, как обрадовался Вадим Сергеевич.
Уже поздно ночью Ван Лун обратил внимание на характерное постукивание, донесшееся из навигаторской рубки. Это работал автомат, записывавший радиограммы с Земли.
— Новая радиограмма!
Скажу коротко. Земля помогла нам и в том, что едва ли не больше всего волновало Вадима Сергеевича. Советские ученые в ответ на нашу просьбу произвели сложные теоретические расчеты и сообщили нам, как обезопасить инфрарадий от космического излучения во время перелета с Венеры на Землю! Оказывается, в наших руках была надежная защита от космических лучей, а мы и не знали этого.
Ультразолото!
Оно еще лучше, чем свинец, задерживает космические лучи. Ведь это — очень тяжелый элемент, непроницаемый почти для всех излучений, даже самых жестких. Чем больше мы сможем взять с собой ультразолота, тем больше возьмем и инфрарадия, вот как получается!
Инфрарадий надо уложить так, чтобы его со всех сторон закрывал слой ультразолота, и тогда до него не доберется никакое космическое излучение, мы можем быть совершенно спокойны.
Если бы я была писателем, я, может быть, и описала бы радость Вадима Сергеевича, когда он прочитал эту радиограмму. Но я не умею так писать, да и не хочу много говорить об этом. Тем более, что Вадим Сергеевич часто заставляет меня краснеть. Получается так, что если у него какая-нибудь радость, так первое, что он делает, — это бросается меня целовать. Может быть, я и не сказала бы ему ничего, я понимаю, как это бывает, когда случается что-либо очень приятное и просто не помнишь себя от радости. Но нельзя же так по-сумасшедшему, будто он только и ждет случая!.. И как тут не сконфузиться (пусть даже это мне и приятно!), если товарищ Ван после таких выходок Вадима Сергеевича вдруг говорит:
— Инфрарадий — очень хорошо. Упаковка ультразолотом — тоже хорошо. Делаю новое открытие, Николай Петрович.
— Какое, Ван? — улыбнулся Николай Петрович, как будто заранее зная, в чем дело.
— Мое открытие, скажу, — инфрапоцелуй. Не шучу. Как только новости с инфрарадием, Вадим радуется — целует Галю. Почему так? Влияет, предполагаю, инфрарадий. Поцелуй — его результат. Научное название — инфрапоцелуй. Запишите мое открытие в журнал, почтительно прошу.
Конечно, Николай Петрович рассмеялся.
Ну, а мне-то каково?..
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
Дни подготовки к обратному полету проходили с непостижимой быстротой — вероятно, потому, что с утра и до поздней ночи они были заполнены напряженной работой. Путешественники знали, что в короткий срок им предстоит не только выполнить все, входившее в круг их обычных обязанностей, но и высвободить астроплан из скал, которые прочно удерживали его на дне ущелья.
Для осуществления смелого плана Ван Луна надо было предварительно выяснить, каков уровень воды в реке в том месте, где ее старое русло преграждено каменной грядой, какова структура скалистой плотины, удерживавшей напор воды, как разрушить эту естественную плотину в нужный момент, чтобы вся масса воды стремительно наполнила все наше неширокое ущелье и, вытолкнув астроплан из западни, образованной скалами, вынесла его в море… Да и вообще хватит ли в реке воды для выполнения этого рискованного плана? Ведь речь шла не о лодке, не о каком-то маленьком предмете, а о большом межпланетном корабле, да еще стиснутом скалами.
Благоприятным было только одно обстоятельство. Скалы зажимали кормовую, более узкую, часть астроплана, который лежал в ущелье так, что его нос был направлен в сторону моря. Если поток воды окажется достаточно мощным, то, ударив в кормовую часть корабля, он сравнительно легко должен был бы вытолкнуть астроплан из скал и понести его по ущелью дальше, к морю. Но все это пока оставалось только предположением, которое нужно было подкрепить точными расчетами. А расчеты требовали тщательного изучения скалистой плотины, измерения уровня воды, удерживаемой ею, и многих других наблюдений.
Поэтому в первые же дни подготовки в верхнюю часть ущелья отправился вооруженный отряд исследователей в составе Вадима Сокола, Ван Луна и Галины Рыжко. Задача, которую поставил перед ними академик Рындин, сводилась к следующему: не отвлекаясь никакими посторонними наблюдениями, измерить естественную плотину, сделать промеры воды, установив наиболее удобные способы взрыва плотины. И, конечно, подготовить все к такому взрыву как можно быстрее, чтобы к 16 февраля корабль находился уже не в ущелье, а на поверхности моря.
Озабоченность не покидала в эти дни Николая Петровича. Он ясно представлял себе трудности, стоявшие перед экспедицией в связи с новым, предельно сжатым сроком приготовлений к отлету. Беспокоила его и погода, которая заметно ухудшалась. Было очень похоже, что приближался период ливней. Небо набухало влагой, потемневшие тяжелые тучи тянулись бесконечной чередой над ущельем — и казалось, что с каждым днем они нависают все ниже я ниже. Несколько раз проходили небольшие грозы — я в этом также могла таиться серьезная опасность.
— Если начнутся продолжительные ливни, — делился своими опасениями с товарищами Николай Петрович, — то мы будем заперты в астроплане. Тогда нечего и думать о работе у плотины. А если к тому же природа Венеры наградит нас еще и сильными грозами, то положение, боюсь, осложнится еще больше. Молнии могут оказаться очень опасными для нас.
— Но ведь здесь, на дне ущелья, молнии не доберутся до корабля, Николай Петрович, — возразила Галя Рыжко.
— Дело не в этом, — ответил Рындин. — Я не боюсь прямого удара молнии в астроплан. Кроме всего прочего, у нас есть неплохой громоотвод — наш зонд-антенна. Но каждая молния — сложное и. небезопасное для нас электрическое явление. Во время грозы в воздухе могут появляться свободные блуждающие электрические заряды. А разве мы знаем, как будет реагировать на них собранный нами инфрарадий?