Аргус-12 [Космический блюститель]
Шрифт:
— Предлагаю внимательно рассмотреть все семь сторон этого вопроса. Не спеши, нужно вызревание дела в ближайшие часы.
— Точнее уясни себе Закон.
— Я, Аргус-11, пытался с молодым задором переделать людей — и сломал их волю. Береги, береги человека!
— Наблюдай, наблюдай, наблюдай…
— Я Аргус-7, столкнулся со случаем, когда преступник за простым нарушением скрывал преступление опасное, вызванное тоской по Земле. Понимаешь, он привез гены земных животных…
— Наблюдай, наблюдай, наблюдай…
И
А теперь мне нужны дневники Гленна. Они (я вижу) хранятся у Дж. Гласса, здешнего эскулапа и биохимика.
Нужны мне и колонисты.
Я перешел через мостик (текла подземная черная речка булькали какие-то белые и плоские). Щелчком сбил в воду железную финтифлюшку, зачем-то приклеенную к перилам. Прошел к колонистам.
Коридор их огромен. Он тает в голубом свете, он дышит теплым сухим воздухом. И двери, много цветных дверей.
У входа я наткнулся на Ники. Он брел мне навстречу. Он сгорбился, опустил усы антенн: вид его предельно унылый.
— Спасибо за поручение, — задребезжал он. — Поручил слежку честному роботу. Спасибо, уважил, благодарен, рад, счастлив.
— Что ты узнал?
— Ничего.
— Как они здесь?
— Никак, — огрызнулся Ники и скрутил антенны в презрительные спирали. С ним такое случается.
Начнем обход. Вот первая дверь — красная, в бегающих квадратиках (они строились в большой ромб).
Я постучал — дверь отступила передо мной и показала всю комнату. Вокруг стола сидели парни и играли в карты. Увидев меня, они почему-то скинули их на пол.
Падающие карты медленно разошлись, зависли одна над другой и улеглись во всех углах комнаты.
Легли — иная рубашкой, иная картинкой вверх. И лица игроков застыли, одни в усмешке, другие (подмигивающие) с одним прикрытым глазом.
Я вошел. Мы с Тимом жили скупо, а здесь же царила роскошь!.. Стены мерцают. Парящее электрическое одеяло (о таком мечтает чудило Тим).
Пузырчатые кресла. Статуэтки из тех, что оживают от нажатия кнопки и творят черт знает что. Ковры, толстые, белые, рыхлые, словно лесные мхи.
На столе — грибы в блюде. Те, фиолетовые, что на глазах съедают каждый мертвый обломок дерева (а в них — алкалоид типа мескилин. Вот оно как!).
Игроков — четверо. Комбинезоны с отливом металла. Вид типичных колонистов, свирепо хватающихся за работу: тяжелые подбородки, тяжелые взгляды, мясистые бицепсы.
Вообще такой отличной коллекции волевых подбородков, как здесь, я прежде не видел.
Я сел к столу и стал разглядывать их — одного за другим. Авраам Шарги. Кожа его хранит
…Иван, фамилия — Синг. Изящен, бесполезен.
…Курт Зибель: подбородок, взгляд, плечи, бицепсы, трицепсы, неприязнь.
…Прохазка (фамилия необычайно плодовитая для Космоса, все время на нее натыкаюсь). Подбородок, взгляд, брови, словно усы Тимофея.
И вдруг мне стало жалко тех женщин, что будут любить этих четверых.
— Хэлло, ребята. Веселитесь? — спросил я.
— Хэлло, Звездный, — сказали они. — Убиваем время.
И, приветствуя мое звание (наконец-то догадались), привстали и шлепнулись обратно. И кресла заворочались, приспособляясь к новому положению их задов, массируя эти зады.
Меня стали угощать.
Была выставлена бутылка вина, из холодильника извлечена парочка жареных цыплят. Гм, гм, еда колонистов.
— Пейте, ешьте, — говорили мне. — Все здешнее, все искусственное, все превосходного качества.
Я снова поел — с великим удовольствием. Ел и обгладывал пластмассовые косточки — техника виргусян безупречна и в мелочах. Разные планеты в разное время пришли в коллектив. Виргус — последним. Они там до сих пор индивидуалисты и хотят своей техникой доказать остальным, что могут все на свете.
— Вы живете весело, — сказал я. — Но по плану должны осваивать плато. И ведь не царапнули землю, верно? Почему?
Общее стыдливое покраснение. Четверка оживилась, даже пыталась встать. Это было внушительное зрелище.
— Там ад. Красный ад, синий ад, зеленый ад (Прохазка).
— Хозяина не видели? Мы его поддерживаем (Шарги).
— А эти грибы? — спрашиваю я. — Зачем?
— Грибы ерунда, можно взять «прямун» и сгонять на болото (Прохазка).
— Ха-ха-ха!
— Там забеспокоились? (Шарги вздел глаза к потолку).
— Верно понимаешь.
Следующие три комнаты пусты. В четвертой сидел за столом лысый мужчина лет сорока, точнее сорока трех. Свитер. Подбородок. Плечи. Бицепсы. Обстановка без грибов, цветов и статуэток. На столе — разобранный мини-двигатель.
Это он радировал, я вижу.
Мужчина (Эдуард Гро, 44 года) помахал мне рукой: извините, мол, не здороваюсь, выпачкался машинным маслом.
Но опасения его самые унизительные. Например, такое ему кажется, что я его ударю. Неужели Штарк их еще и поколачивает?
— Вы Аргус? — выдавил наконец мужчина.
— Как будто. Там, — словно Шарги, я кидаю взгляд на потолок, — там приняли ваш сигнал. Вы оказали большую услугу правосудию. Спасибо!
— Вы… станете расследовать?
— Именно. Буду откровенен, мне здесь все не нравится… Кроме техники. И что Гленн исчез, не нравится, что колония зарылась в камень, тоже не нравится.