Архимаг. Колдовская война [трилогия]
Шрифт:
— Железный нож?… — удивленно взял клинок из руки мертвеца Айюки. — Доброе оружие! Возьми, Лщаледа, тебе положено за хороший удар!
— К чему мне эта бирюлька? — пожал плечами здоровяк. — Возьми ты, Айюки, за порванную шубу!
Вождь вождей сожалеюще пощупал спину — действительно, в великолепной медвежьей шубе образовалась неприятная прореха. Острое лезвие у ножа Гоньке. Ну ничего, жена заштопает, она для того и нужна.
Взобравшись на Черную Шкуру, своего лучшего мамонта, Айюки окинул взглядом горизонт. Шум и топот за последние минуты стали ужасно громкими — с востока шло войско Ингара. Войско, собранное союзом племен. Шестьдесят тысяч воинов и две тысячи боевых мамонтов! Еще никогда
И он, Айюки, будет его возглавлять! Он станет самым славным вождем в памяти потомков! Он останется в песнях как вождь, покоривший южных людей и отвоевавший свободу народов Ингара!
До самого горизонта тундра стала бурой. Шерсть мамонтов и шубы воинов полностью скрыли снег и траву. Тысячи могучих хоботов непрестанно опускались, на бегу срывая клочья мха и лишайника, отправляя пищу в огромные рты. Мамонты шли развернутой линией, чтобы каждому хватило пищи.
Впереди их ждали богатые леса и луга Ларии, там они отобедают вволю!
Айюки потянул за крючья, пронзающие огромные уши Черной Шкуры. Гигант бешено затрубил и потопал вперед, на запад. Вождь вождей вскинул руку, давая сигнал махутам [41] . Две тысячи исполинских мамонтов устремились прямо на холомо, где все еще лежал мертвый знахарь. Десятки бивней-стволов одновременно врезались в стену, с легкостью снося непрочное строение. Ноги-колонны довершили разрушение, превратив холомо в раздавленное месиво из бревен и дерна.
Там, где проходят боевые мамонты Айюки, не остается ничего, кроме голой земли.
41
Махут — погонщик боевого слона/мамонта.
Глава 22
Люблю запах шашлыка по утрам…
На седьмое утро по уходу из корчмы разношерстная компания пересекла границу Ларии и Рокуша, покидая земли, завоеванные серыми, и вступая на свободную территорию.
Пока еще свободную.
Пересечь рокушскую границу оказалось не так уж легко — рокушцы усилили кордоны, не пропуская на свою сторону ларийских беженцев. Точнее, первое время они пропускали всех подряд, но когда приграничные области Рокуша затопили орды голодных иностранцев, человеколюбие быстро отступило на задний план, сменившись здравым смыслом. Тем более, что большинство ларийцев двигались прямо к столице, считая, что там безопаснее всего.
Как нетрудно догадаться, короля эта орава нежданных гостей совершенно не обрадовала. Владеющих оружием загнали в ополчение, мастеровых и ремесленников — на фабрики и в мастерские, всех прочих отправили батраками в села и на хутора. И все равно преступность резко повысилась, количество нищих и бродяг возросло многократно, участились беспорядки и городовым здорово прибавилось работы. А ее и раньше хватало.
История взаимоотношений Ларии и Рокуша уходит корнями в седую древность. Так уж сложилось, что эти королевства уже много веков развиваются бок о бок, и у них немало общего. Язык один и тот же, хотя произношение немного отличается — ларийцы говорят с легким гортанным прононсом, рокушцы же сильно нажимают на звук «р». Но в целом различий не больше, чем между классическим английским и американским диалектом. Что интересно, ларийцы называют этот язык «ларийским», а рокушцы — «рокушским».
Политическое устройство опять же почти одинаковое. Исполнительная и судебная власть в руках короля — абсолютного монарха, обладающего неограниченными полномочиями… но в рамках законов. А законодательная власть — это парламент, разделенный
Нет различий и в религии — в обеих странах верят в Единого. Впрочем, церковь никогда не имела в них большого влияния — жрецы Единого не лезут в политику. В отличие от Европы с ее тремя сословиями, духовенство никак особо не выделяется и не пользуется повышенными правами. Жрец — это просто одна из профессий. Почетная, уважаемая, обладающая парой-тройкой незначительных привилегий (вроде права не снимать головной убор в присутствии короля), но не более того.
Однако, несмотря на схожесть, история взаимоотношений Ларии и Рокуша пестрит кровавыми пятнами. Они воевали бесчисленное множество раз и столько же раз мирились. То Лария нападает на Рокуш, то Рокуш — на Ларию. То ларийцы в союзе с кентаврами прут грабить восточных соседей, а то рокушцы в союзе с теми же кентаврами обрушиваются на запад. А порой ларийцы и рокушцы объединяются и нападают на кентавров — а чего они, понимаешь, две лишних ноги заимели?! Сразу видно — сволочи!
Пожалуй, единственное, чем рокушцы отличаются от ларийцев — очень серьезным отношением к прическам. Для них это отнюдь не просто украшение. Это обозначение социального статуса. Так, все представители знати носят длинные волосы, небольшие усы и остроконечные бородки. Военные (происхождение неважно) стригутся коротко, но усы отращивают длинные, как у таракана, и тщательно за ними ухаживают. Крестьяне обрезают волосы «под горшок», носят густые усы и лопатообразные бороды. У мастеровых такие же волосы и усы, но бород нет совсем. Жрецы носят длинные волосы и крошечные бородки, но усы сбривают. Купцы — бреются наголо, на лице ни волосинки. Ростовщики и банкиры — тоже лысые и безусые, но бородки есть. И так далее. Крошечная разница в форме или длине усов — уже другой статус, другая профессия. Женщины, например, до замужества заплетают волосы в косу, а после — распускают. Каждый рожденный ребенок обозначается тоненькой косичкой, так что женщина со множеством косиц — это многодетная мать.
Конечно, рокушцы с большим почтением относятся к прическе. В Рокуше мальчики не дергают девочек за косички — даже просто прикоснуться к чужим волосам считается недопустимым. Облысение — кара Единого, болезнь страшнее чумы (кроме «бизнесменов», они и так плешивые). Дворяне вызывают друг друга на дуэль, дергая за волосы, — проигнорировать такое оскорбление не посмеет даже самый робкий.
Хотя есть и еще одно различие — фамилии. Почти все рокушские фамилии оканчиваются на «ан» или «ен». А если окончание другое — десять против одного, что это эмигрант или потомок эмигранта.
Час назад карета съехала с дороги, заехала в небольшую рощицу и остановилась близ глубокого лога. Здесь протекал ручей, не было ветра, и вообще — идеальное место для привала. Креол заявил, что коцебу уже близко, и ждать его будем здесь.
Сейчас маг сидел в позе лотоса, а перед ним висел обсидиановый посох. В черном шаре виднелось изображение чьего-то лица — злобного, оскаленного, искореженного, словно отражение в кривом зеркале. Но Креол беседовал с ним, и жуткий призрак ему отвечал. Судя по выражению лица архимага, он был ужасно доволен своими переговорами… хотя в чем заключалась их суть, никому не говорил. Они с этим призраком одновременно свершили некий жест… и из посоха начали просачиваться флюиды, спустя несколько минут собравшиеся в небольшую шкатулку. Креол приоткрыл ее, достал несколько листов бумаги, просмотрел их и удовлетворенно кивнул.