Архимаг
Шрифт:
– Кто-то покрупнее и более грозный!
– рявкнул Малагдорл, и дроу отшатнулся от него.
Малагдорл потянулся к нему, думая придушить бездомного идиота, но резкий визг, раздавшийся поблизости, остановил его руку и спас слабого больного дроу. Все семеро членов группы Малагдорла как один развернулись, чтобы рассмотреть большое строение, располагавшееся ниже.
Дверь распахнулась, и оттуда вывалился новый бездомный бродяга, спотыкаясь о коновязь, стоящую перед трактиром. Переваливаясь через неё, он растянулся на каменном бульваре, дергаясь от какой-то внутренней агонии, скорее всего вызванной
Из-за распахнутой двери раздались удары клинков, и новые темные эльфы повалили наружу, шатаясь и спотыкаясь, но стремясь убраться подальше.
Малагдорл осклабился и кивнул на дверь. Его группа двинулась вперед, готовая выполнить свою работу во славу Дома Баррисон Дель’Армго.
– Марилит, - прошептал мастер оружия, когда они оказались ближе к двери, замечая демона, который сеял хаос внутри трактира. Его шесть рук размахивали смертоносным оружием, а змеевидное тело скользило по полу.
Левой рукой Малагдорл забрался в сумку, висевшую на его поясе, и окунул четыре пальца в красную краску, которую размазал по левой стороне своего лица. Он перебросил свой великолепный трезубец, и проделал те же манипуляции правой рукой, но в этот раз смачивая её в желтой краске.
Для дроу, стоявших вокруг него, старых боевых ветеранов, он выглядел еще более похожим на реинкарнацию Утиенталя. И они последовали в трактир, в объятия шестирукого демона, вслед за мастером оружия.
Квентл Бэнр скользила по коридорам собственного дома, вздернув подбородок и распрямив плечи. Она не ощущала никакого давления из-за тех жалоб, что обрушивались ей и на неё от остальных благородных обитателей дома. Они могут только впечатляюще ныть, ибо все они знали, что Матрона Мать Бэнр действовала в соответствии с требованиями Паучьей Королевы.
Тем не менее, не смотря на всю свою решимость, Квентл не могла заставить себя улыбнуться, проходя мимо слуг и незначительных дворян. Все они склонялись перед ней, многие просто падали ниц, распластавшись на полу. Конечно, дурное настроение матери было связано отнюдь не с демонами, а с тем ребенком, которого она собиралась посетить.
Она прошла в личные покои Громфа, не боясь ни ловушек, ни стражей, так как брат дал ей разрешение на проход в любое удобное время — в конце концов, она была матроной матерью, и если одна из магических ловушек Громфа причинит ей вред, архимаг понесет быструю и смертоносную кару. Ллос требовала от него не меньше, чем от других. И каким бы проблемным не был Громф Бэнр, Квентл знала, что брат никогда не пойдет против Демонической Королевы Пауков, особенно здесь, в Доме Бэнр, где весть о любом прегрешении быстро достигнет ушей Ллос.
В комнате она обнаружила высшую жрицу Минолин Фей. Женщина стояла готовая, держа в руке кинжал в форме паука. На её хорошеньком лице застыло тоскливое выражение.
Она не двигалась. Она, казалось, даже не дышала. Жрица просто стояла, держа в руке нож, готовый к атаке, её ноги располагались так, словно женщина только что быстро передвигалась,
Заклинание контроля, догадалась матрона мать.
Рядом был ребенок, Ивоннель, сидевшая на полу и спокойно игравшая, словно все шло как надо. Это зрелище глубоко встревожило Квентл. Она знала, кто этот ребенок в действительности. Это была Ивоннель, её племянница, в той же мере, в которой она была Ивоннель, её матерью. Метил добрался до ребенка еще в утробе, передавая девочке воспоминания и способности Ивоннель Вечной, точно так же, как он передал их Квентл.
Матрона Мать предполагала, что работа Метила с этим ребенком была куда полнее, чем с ней самой.
Она смотрела на малышку, игравшую на полу в то время, как высшая жрица, явно намереваясь кого-то убить, была беспомощна против сил, которыми владел ребенок.
Высшая жрица!
Но нет, поняла Квентл, зачарованное состояние Минолин Фей не было делом рук младенца. Матрона Мать заметила какое-то шевеление в прихожей, и узнала источник этого движения — служанку Ллос.
– Рада встретиться, дочь Громфа, - поприветствовала Квентл малышку, которая медленно повернулась и уставилась на неё.
– Мы много раз встречались, Квентл, - сказала девочка, и Квентл напомнила себе, что должна подавить свой гнев к неуважению и фамильярности, выказанной ребенком. Это была не просто девочка, не просто племянница последней Матроны Матери Бэнр.
– В обеих моих жизнях. Этой и прошлой, - продолжил ребенок, возвращаясь к своей игре с костями рота.
– Твоя охрана?
– спросила Квентл, указывая на прихожую.
– Больше Минолин Фей, - ответила девочка, даже не отрываясь от игры.
– Если бы жрица продолжила свою попытку убить меня, я бы уничтожила её. Но я чувствую горе и разочарование Минолин Фей. Я едва ли могу винить её за огорчение, даже за намерение убить меня. Увы, но я украла у неё материнство, наверное.
Челюсть Квентл отвисла, когда она попыталась переварить смысл этой нелепой речи — особенно нелепой, если учесть, что матрона мать считала ребенка, сидевшего перед ней, реинкарнацией своей матери.
Жалость? Сострадание?
Это было представлением для неё самой, поняла Квентл. Все было ради того, чтобы дать ей понять, насколько могущественной была эта матрона мать в теле младенца. То, что Минолин Фей все еще жива, не смотря на свое явное предательство, говорило о том, что девочка отлично держит все под контролем — по крайней мере, в собственной комнате. Если бы не приход Квентл, Ивоннель и её домашний любимец – йоклол, вероятно, сразу уничтожили бы Минолин Фей за её измену.
Минолин Фей жива лишь потому, что служит напоминанием.
Квентл уставилась на ребенка, который даже не обернулся.
Но матрона мать продолжала смотреть на девочку, ненавидя её, желая лишь одного — броситься и придушить это маленькое создание. Но, разумеется, она не могла, не тогда, когда из другой комнаты внимательно наблюдает йоклол.
Но где во всем этом спектакле нога Громфа? Когда-то, не так давно, брат глубоко ненавидел сестру и даже поучаствовал в заговоре против неё. Она знала это. И тоже самое было подтверждено появлением аватара Ллос на Празднике Основания в доме Фей-Бранч.