Архив Троцкого (Том 2)
Шрифт:
Что касается боязни рабочих критиковать, я приведу вам только один, взволновавший даже меня, факт ленинградской действительности, опубликованный «Трудом» (от 3 июля). На табачной фабрике им. Клары Цеткин[419] работница Фадеева (жена коммуниста) выступила с критикой проводимой рационализации. Директор заявил, что так могут выступать только «люди не из рабочего лагеря», чуть ли не контрреволюционеры. Фадеева протестует. Ее отец и мать всю жизнь были рабочими, муж коммунист, сестра и муж сестры -коммунисты, брат — комсомолец. Это она-то не из рабочего лагеря? Разве она
Директор заявляет: ваши слова уже зафиксированы в протоколе. Фадеева начинает беспокоиться. Она, очевидно, знает всю меру произвола, который распустился под крылом у Кирова пышным цветом. Она просит дать ей на просмотр протокол с ее речью. Шабаш! Что написано услужливым пером секретаря, то свято. Фадеева в величайшем нервном возбуждении. Она так усердно готовилась к выступлению. Читала речи Сталина и Орджоникидзе, делала из них вырезки и вот попала в контрреволюционерки. За что? Почему? (дальше цитирую по «Труду»:)
«— Больше не буду выступать,— говорила она и беспрерывно плакала. Каждый звонок заставлял ее вздрагивать: не за ней ли пришли, не арест ли. И в ночь на 1 мая она умерла. Работницы, ее подруги, узнали об этом, собравшись на первомайскую демонстрацию. Не знающее границ возбуждение. Фадеева погибла за нас, за правду!»
Дальше описывается, как хоронили умершую от страха работницу. Как работницы требовали, чтобы ее тело привезли на фабрику, а ячейка отказывала. Как настояли рабочие, какие речи произносились над ее гробом.
«— Не будем больше выступать,— говорили и говорят делегаты,— не будем больше ходить на собрания... Не будем больше писать в стенгазету. Какой смысл? Все равно делают по-своему,— говорят рабочие рабкорам, которые у них просят заметок».
Такова атмосферочка на крупной фабрике в красном Ленинграде. Я забыл добавить, что Фадеева выступала на цеховом производственном совещании в связи с рационализацией и предстоящим сокращением. Если от страха умирает, во всяком случае ждет ареста за речь даже потомственная пролетарка, член коммунистической семьи, можно себе представить, какой террор испытывают новые пришельцы на фабрику.
Мудрено ли, что циркуляр No 0000 от 3 июня не производит ни малейшего впечатления на массы. Это и констатирует масса заметок в «Правде» и других газетах.
Киров в докладе констатировал факт оживления работы оппозиции в Ленинграде и др. местах:
«Правда, здесь не только самокритика помогла, но и хлебозаготовки и затруднения с колдоговорами, а самокритика дала легальный паспорт».
Киров призывает давать нежелательным критикам «буквально по затылку». Этот карьерист будто бы не понимает, что вся разложившаяся аппаратная банда смоленского типа и без того усердно ударяет по затылку всех рабочих. Что достаточно простой работнице выступить на производственном совещании против директора, чтобы попасть в контрреволюционерки. Мудрено ли, что «за линию райкома (Кировского) стоит ли беспокоиться?» Конечно, не стоит.
Было бы с моей стороны несправедливым, если бы я не отметил более интересных симптомов в жизни сибирской организации. Из всех читаемых мною газет я ни в одной не заметил тона, какой иногда звучит здесь. Вот заголовки над одной статьей, открывшей кампанию против Кузнецкого окружкома:
«Кузнецкий окружком партии признает критику только «сверху вниз»».
Тем, кто осмеливается критиковать снизу вверх, предлагают получить расчет. В результате налицо огромные недочеты в работе окружкома и районных комитетов партии.
«Партийная организация Кузнецка должна заставить окружком изменить свою линию или переизбрать самый окружком».
Статья довольно интересная. Она рисует заурядные порядки в аппарате. Верхи, вполне свободные от ответственности перед низами, пьянствуют, дебоширят, разлагаются. Низы в зажиме. За критику — расчет. Окончательно пропившегося переводят в другой район. «Принцип передвижек». В округе двенадцать райкомов. Число двенадцать, говорит автор, вполне достаточно для бесконечного числа комбинаций с передвижками. Таким образом райкомы «обновляются» (это для отчетов об оживлении), а люди все те же. Автор (их, впрочем, два) констатирует ужасающе низкий уровень политического развития партийной массы и приводит очень интересное соображение:
Политическая неграмотность членов партии мешает их критическому отношению к работе парторганов. Это несомненно. Но несомненно также и то, что зажим, строгое соблюдение принципа критики только сверху вниз препятствуют политическому развитию членов партии. Если партийной массе не дают критиковать партор-ганы, если ее воспитывают в духе безгрешности членов окружкома и даже райкомщиков, то нет стимула к учебе, нет желания вникнуть в работу, отмирает стремление принять участие в коллективной работе организации. Вот где корень политической неграмотности Кузнецкой организации (Советская Сибирь, 6 июня).
Боюсь повредить авторам статьи (по-видимому, молодым пропагандистам из центра), но, по-моему, Л. Д. Троцкий не мог бы короче и выразительнее охарактеризовать крах системы политучебы при Сталине. Только вместо слов «Кузнецкая организация» надо поставить — «международная», а вместо «безгрешных окружкомов-цев и райкомщиков» — «безгрешных цекистов и цекакистов». Все остальное останется. Попытка вместо выработки миросозерцания органическим участием в партийной жизни и борьбе дать зубрежку и муштровку приносит на одном полюсе слепковщину, а на другом — ужасающую политическую неграмотность, соединенную с отвращением к навязываемой насильно политграмоте.
Самый факт признания этого низовыми пропагандистами знаменателен. Вы показали своим разбором программы Коминтерна то же самое, только в международном масштабе. Тоже политнег-рамотность, только вождей компартий.
Уровень дискуссии по проекту программы — безнадежный.
Но вернемся к Кузнецкому окружкому. После напечатания статьи с приведенным заголовком вожди окружкома — безгрешные — поступили так:
«Это не самокритика, а потуги к развалу нашей славной организации».
Секретарь ОКК[420] сказал еще лучше: