Архивариус
Шрифт:
Эта неожиданная находка вполне могла нести в себе какое-нибудь историческое откровение, и Святополк Антонович сейчас испытывал примерно то же, что испытывает охотник, стоящий с ружьём наизготовку перед медвежьей берлогой.
Тайные буквы, словно им наскучило пребывание в безвестности, не заставили себя долго ждать, и скоро архивариус Святополк Антонович Закавыка в сильнейшем нетерпении сидел за столом, держа в одной руке новоявленный текст, а в другой сжимая для верности большую лупу.
Глава 7. «Редкие вещи»
Вещи, которые окружают нас с детства, в общем-то, мало чем отличаются он нас, людей.
Исходя из этого вполне возможно предположить, что если, закрывая дверь, мы вдруг прищемляем себе палец, то это происходит не от нашей неосторожности, а скорее от несносного характера этой самой двери. И если, примеряя новую пару обуви, вы чувствуете, что вашей правой ноге, в отличие от левой, как-то уж очень тесно и неудобно, это не от того, что у вас разные ноги, а оттого, что вы почему-то не очень понравились строптивому обитателю обувной коробки.
И, наоборот. С каждым из нас бывали случаи, когда падающая посуда чудесным образом не разбивалась; тонкая доска, перекинутая через глубокое место, выдерживала нас; молоток, несмотря на неумелые руки, не бил по пальцам, а когда мы, поскользнувшись, готовы были вот-вот упасть, в последний момент подошва нашей обуви самым невероятным образом помогала нам удержаться на ногах. Так что ко всяческим неожиданностям надо быть готовым не только от людей!
Но вернёмся в Дом номер четыре по улице Фрагонара. Прошло уже несколько дней, и в помещении за дверью под вывеской «Редкие вещи» произошли некоторые изменения.
Вдоль стен ближней комнаты теперь стояли высокие стеклянные шкафы с пока ещё пустыми полками. Появился рабочий стол со всеми принадлежностями, касса и несколько деревянных стульев. Под столом утвердился небольшой серебристый сейф. Несмотря на малые размеры, выглядел он очень солидно и респектабельно.
В дальней комнате стены были свободны от мебели, так как их приготовили для предметов изобразительного искусства. В центре красовался большой круглый стол-витрина, под стеклом которого должны будут разместиться предметы мелкие и преимущественно ювелирного достоинства.
Поначалу Евгений разложил на полу два больших Ковра, чем вызвал яростное сопротивление Паркетного Пола. Тот был категорически против того, чтобы на его блестящую лицевую поверхность складывали подобные ненужные вещи. По ночам Паркетный Пол изводил всех своими воплями о том, что он не потерпит, что он примет решительные меры и что вообще у него аллергия на пыль, и в особенности от Ковров.
Чтобы сбросить с себя ненавистную ношу, он пошёл на крайние меры. Во-первых, Паркетный Пол намеренно стал выгибаться горой, чтобы при ходьбе по Коврам все скользили. Самым коварным было его последнее изобретение. Он наловчился приподнимать свои плашки в тот момент, когда по Коврам кто-то шёл, чтобы о них спотыкались. Бедные Ковры ничего не могли с этим поделать, и только печально вздыхали. В конце концов, Паркетный Пол добился своего, и ни в чём не повинные Ковры Евгением были убраны.
И вот наступил день
Старый Дом тоже радовался этому событию, и вот почему. Уже много месяцев он пустовал, а оставаться одному на старости лет, согласитесь, не очень-то приятно. И хотя на его стене рядом с парадным входом красовалась мраморная доска с надписью «Особняк XVIII века. Охраняется государством», никто его не охранял и, вообще, о Старом Доме точно все позабыли. Он, конечно, от этого очень страдал, но виду не подавал, так как был очень воспитанным Домом.
Выстрелив хлопушкой и помахав рукой обернувшимся на него прохожим, Евгений уселся на стоящий у дверей Вертящийся Стул в ожидании первых посетителей.
Солнце пока ещё скрывалось за спинами высоких домов, но уже вовсю золотило крышу Старого Дома, заглядывало в чердачные оконца, раскачивая лучами часто натянутую между стропилами паутину.
Вертящийся Стул, большой любитель солнца, с нетерпением поглядывал наверх, туда, где в высокой бирюзе неба купались в прозрачном воздухе стрижи. Они возникали, казалось, ниоткуда, и, прочертив сложную спираль, вновь растворялись в бездонной вышине.
Сирень вдоль металлической ограды была очень старой, и выросла такой же высокой, как и деревья. Евгению сквозь неё хорошо было видно, как по тротуару идут люди: одни – торопясь, другие – не спеша, одни – с заботой на лицах, другие – с безмятежной улыбкой. Некоторые из них, заметив новую вывеску, на мгновение задерживали на ней свой взгляд и шли дальше, унося с собой какое-то впечатление.
Евгений терпеливо ждал. Некий гражданин в шляпе и при галстуке вдруг остановился и стал пристально смотреть в его сторону. Взявшись руками за решётку ограды, он даже попытался протиснуть свою голову поближе, но, уронив шляпу, отказался от этой затеи.
Потоптавшись на месте, гражданин пошёл было своей дорогой, но остановился и двинулся в обратном направлении, туда, где стояли кирпичные столбы от бывших ворот.
Очень скоро Евгений услышал торопливые шаги, и из-за угла дома появился этот самый гражданин в шляпе. Остановившись напротив, он с усмешкой переводил взгляд с Евгения на вывеску и наоборот, причём делал это, как плохой актёр, очень старательно и демонстративно. Молодой человек с лёгкой улыбкой наблюдал за ним. Наконец, гражданин в шляпе устал от этой гимнастики для глаз.
– Послушайте, молодой человек, это же несерьёзно!
– Что вы имеете в виду? – вежливо поинтересовался Евгений.
– Да вот, хотя бы эту вашу, с позволения сказать, вывеску. Как можно на что-то рассчитывать с такой вывеской?
– А чем это она плоха?
Гражданин в шляпе аж подпрыгнул.
– Как?! Вы сами, что, не понимаете? Её размер! Ведь её почти не видно с дороги! Вывеска должна быть минимум в три раза больше и ярче! А на ограде нужно разместить рекламу вашего заведения с указующей стрелкой. Молодой человек, это элементарные вещи! И потом, вы хотите, чтобы покупатели лезли к вам через забор?