Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Частично из-за их грациозности. Сидхе — не люди, хотя и выглядят так, будто состоят с нами в близком родстве. Когда вы видите олимпийского гимнаста, фигуриста или профессионального танцора в обычной обстановке, то не можете не поразиться их отточенному, естественному изяществу, они двигаются, будто их тела легче воздуха. Самые неуклюжие из сидхе действуют примерно на том же уровне, а исключительные оставляют смертных глотать пыль далеко позади себя. Это тяжело описать, потому что мозгу сложно осознать — не существует системы оценки для видимого: движения, равновесия, энергичности, лёгкости движения. Это выглядит так, будто открыли совершенно новое ощущение, с огромным количеством вводных данных: я могу увидеть нечто, заставляющее сознание истерично требовать остановиться и рассмотреть, как следует, чтобы можно было систематизировать и тщательно проанализировать увиденное.
Ну и весомая доля приходится на магию. Сидхе применяют волшебство так же естественно, как мы дышим, инстинктивно и не размышляя об этом. Я боролся с ними и раньше, и их сила проявлялась в большей степени посредством простых жестов, будто магия была частью моторных рефлексов. Для них движение было волшебством, и особенно это проявлялось во время танца.
Их сила не целенаправленно следовала за мной — скорее, было похоже, будто я погрузился в неё, как если бы бассейн с водой оказался там же, где и танцпол. Она сразу же окружила моё сознание, и всё, что я мог сделать, это стиснуть зубы и крепиться. Ленты разноцветного света трепетали в воздухе вокруг танцующих сидхе. Ногами они ударяли пол, руки ударялись о тела, свои и окружающих, добавляя новые слои колеблющегося, рваного ритма музыке. Сливаясь с ритмом и мелодией, вздохи и крики, первобытные и жестокие, отражались эхом, перекликаясь друг с другом на четыре четверти, как будто всё было чётко отрепетировано. Но это было не так, просто таковой и была их сущность.
Звук и ритм давили со всех сторон, били по ушам, дезориентировали. Свет танцевал и переливался всеми цветами радуги, складываясь в тонкие, чарующие узоры. Тела танцующих изгибались и поворачивались с нечеловеческим изяществом, их удивительная грация была выше моего понимания. Часть меня хотела просто стоять и впитывать происходящее, с глупым видом глазея вокруг, как какой-нибудь уродливый, неуклюжий бегемот среди прекрасных сидхе. Многие смертные впадали от зрелища таких танцев в экстаз, умилялись до слёз — короче говоря, это не кончалось ничем хорошим для них.
Я поднял все рубежи психической обороны, какие мог, используя источник холодной, чистой мощи, что был во мне с той ночи, как я убил своего предшественника бронзовым кинжалом Медеи. Тогда я даже не понял, что произошло со мной, поскольку голова была занята другими проблемами, но теперь осознал, что именно этот источник восстановил моё разбитое тело, дал мне силу, скорость и выносливость, максимальные для человеческих возможностей, а может быть, выходящие далеко за пределы. Я почувствовал это только теперь, когда потянулся к нему, но, очевидно, моей инстинктивной потребности выжить было достаточно, чтобы задействовать его, когда я отправился спасать дочь от уже бывшей Красной Коллегии вампиров.
Теперь он овевал мой мозг, как ледяной ветер, сводя на нет одуряющее действие танца сидхе на мои мысли. Двинувшись вперёд сквозь толпу, я поначалу пытался просачиваться, проскальзывать и подныривать, чтобы никого не задеть. Потом понял, что даже с тем, что приобрёл после превращения в Зимнего Рыцаря, я всё еще безнадежно туп и медлителен по сравнению с сидхе.
Так что я просто пошел напролом, свалив на них необходимость убираться с моего пути. В любом случае, это больше подходило к моему настроению. И они так и поступали. Никто их них не делал этого явно, и некоторые оказывались меньше чем в дюйме от того, чтобы задеть меня, размахивая конечностями, но никто так и не задел.
Сидхе были высокими по меркам людей, но я был высок по меркам НБА, поэтому мог легко осматриваться поверх их голов. Заметив красную бейсболку и расширенные глаза Сариссы, я бросился за ними и нагнал их у задней стены пещероподобного зала. Сидхе прижимал Сариссу спиной к своей груди, одной рукой обхватив за шею, другой — за талию. Глаза девушки были широко распахнуты. Я мог видеть ярко красные пятна на её запястьях, где уже начали формироваться синяки в форме пальцев сидхе.
Я осознал, что мои пальцы сами собой сжались в кулаки, а из горла вырвалось рычание.
Танцпол в радиусе десяти футов от нас будто непреднамеренно очистился от двигающихся тел. Сидхе освободили место для стычки. Они продолжали танцевать, время от времени поглядывая на нас сверкающими, словно драгоценные камни, глазами.
— Сэр Рыцарь, — сказал сидхе, удерживающий Сариссу. Из-под кепки у него виднелись прямые чёрные волосы, скулы были настолько высоки, что к ним впору было бы прицепить кислородные баллоны. Он улыбался, но в его улыбке было что-то очень лисье, а клыки казались слишком большими и слишком острыми.
— Буду рад пообщаться с вами.
— Не пройдет и минуты, как ты уже передумаешь, — процедил я. — Отпусти её.
Он наклонился ближе к Сариссе и принюхался.
— Странно, — протянул он. — Я не чувствую на ней твоего запаха. Ты не заявил на неё свои права.
— Но она и не твоя собственность, — сказал я. — Отпусти её. И не заставляй меня ещё раз повторять.
— Она всего лишь смертная, — сказал он, улыбаясь. — Смертная — никто здесь, в Арктис-Торе, при дворе. Это место не для смертных. Её тело, её душа, её жизнь — всё может стать нашим, если мы так решим.
— Мы только что решили. Отпустить. Её, — я начал приближаться к нему.
Что-то лихорадочное промелькнуло в его глазах, и внезапно я увидел каждую кость и сухожилие в его руке, плотно обтянутые кожей. Его ногти казались слишком длинными, слишком крепкими, слишком острыми для нормальных. Сарисса попыталась что-то сказать, но смогла издать только задушенный звук и замолкла.
— С каждым твоим шагом, — сказал сидхе, — я буду сжимать всё сильнее. Это ужасно увлекательная игра. Интересно, как сильно мне придется сжать, чтобы раздавить ей трахею?
Я остановился, потому что знал ответ на его вопрос: не слишком сильно. Усилие лишь немногим большее, чем нужно, чтобы смять пустую пивную банку. Это в некотором роде пугает — осознавать, как легко убить кого-то, если знаешь, как это сделать.
— А как же закон Мэб? — спросил я.
— Я не пролью ни капли её крови, — невозмутимо ответил он. — Когда я перекрою ей кислород или сломаю ей шею, она просто задохнётся, — лишнее расточительство, конечно, но закон есть закон.
И я внезапно ощутил, что стоящий передо мной сидхе в чёрном кожаном пиджаке и красной кепке знал, как это сделать.