Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
— Привет, Дрезден, — чуть напряженно произнесла она.
— Ба, лейтенант Мёрфи, — протянул я и, шаркнув ножкой, склонился перед ней в изысканном поклоне — полной противоположности ее нарочито грубоватым манерам. Я делал это вовсе не из чувства противоречия. Нет, правда. — Я оглушен вашим присутствием.
Я ожидал, что она возмущенно фыркнет. Вместо этого она вежливо, не слишком весело улыбнулась мне.
— Сержант Мёрфи, — мягко поправила она меня.
Я поперхнулся. Ну и чурбан же ты, Гарри. Еще не занявшись делом, ты уже ухитрился напомнить Мёрфи, во что ей обошлись дружба с тобой и помощь тебе.
Мёрфи служила в полиции в чине лейтенанта и руководила отделом Специальных Расследований. ОСР — это ответ чикагской полиции на проблемы, не вписывающиеся в рамки «нормальных». Если вампир расчленяет иммигранта, если вурдалак убивает кладбищенского сторожа или если фэйри заговаривают чьи-то волосы так, что те растут не наружу, а внутрь, кому-то приходится это расследовать. Кому-то приходится лезть в это с головой, чтобы заверить потом власти и общество в том, что все в порядке. Неблагодарная работа, но ОСР справляется с ней, потому что у них крепкие нервы, и верная рука, и еще чародей Гарри Дрезден, готовый при необходимости прийти на помощь.
Мёрфино начальство крепко обиделось на нее за то, что она в разгар кризиса ушла с рабочего места, чтобы помочь мне. Собственно, для полицейского назначение руководителем ОСР и так приравнивается к ссылке в Сибирь. Но отняв у нее чин и статус, которых она добилась упорным трудом, ее еще и унизили — не столько в глазах подчиненных, сколько в ее собственных.
— Сержант, — со вздохом кивнул я. — Извини, Мёрф, я забыл.
Она пожала плечами.
— Не переживай. Я тоже периодически забываю. Как правило, когда отвечаю на звонки, сидя на работе.
— Все равно я болван.
— С этим не поспоришь, Гарри, — хмыкнула Мёрфи и легонько шлепнула меня по бицепсу. — Впрочем, твоей вины в этом нет.
— Очень благородно с твоей стороны, Минни-Маус, — отозвался я.
Она фыркнула и хлопнула ладонью по кнопке лифта.
— Как-то тихо здесь по сравнению с другими местами преступления.
Она поморщилась.
— Это и не преступление.
— Правда?
— Ну, не совсем, — ответила она и посмотрела на меня искоса. — Не официально.
— А-а, — протянул я. — Тогда я что, не считаюсь официальным консультантом?
— Официально нет, — подтвердила она. — Столлинзу здорово урезали бюджет. То есть, на оборудование и зарплаты еще хватает, но…
Я покосился на нее, заломив бровь.
— Меня интересует твое мнение, — сказала она.
— Насчет чего?
Она покачала головой.
— Не хочу настраивать тебя. Просто посмотри и скажи, что ты там увидел.
— Ну, это можно, — согласился я.
— Я сама тебе заплачу.
— Мёрф, ты не обяза…
Она очень пристально на меня посмотрела.
Раненая гордость сержанта Мёрфи не позволяла ей принимать милостыню. Я поднял руки в знак капитуляции.
— Как скажете, босс.
— Вот так-то лучше.
Она проводила меня в квартиру на седьмом этаже. Пара выходивших в коридор квартирных дверей приоткрылась и, проходя, я краем глаза увидел опасливо выглядывавших жильцов. В дальнем конце коридора стояли двое парней, по виду санитаров — усталых, угрюмых санитаров. Один курил, второй просто прислонился к стене, скрестив руки на груди и сдвинув козырек бейсболки на глаза. Мёрфи отперла дверь ключом, не глядя на них; впрочем, они обратили на нее ненамного больше внимания.
Взмахом руки Мёрфи пригласила меня войти и осталась стоять у входа.
Я вошел. Квартирка оказалась маленькой, видавшей виды, но чисто прибранной. Большую часть противоположной от входа стены с двумя окнами занимали миниатюрные джунгли из очень и очень ухоженных растений. Не отходя от двери, я разглядел небольшой телевизор на тумбочке, старый музыкальный центр и кушетку.
На кушетке лежала мертвая женщина.
Она лежала, сложив руки на животе. Опыта у меня маловато, чтобы определить, сколько она так пролежала, но лицо ее утратило уже естественные краски, а живот чуть вздулся, поэтому я решил, что она умерла по меньшей мере накануне. Возраст ее я тоже определить не смог — вряд ли больше тридцати. На ней был розовый махровый халат, на глазах — очки; волосы она собрала в пучок.
На столике рядом с диваном стоял пустой пузырек из-под лекарства со снятой крышкой. Рядом стоял графин с золотистой жидкостью, покрытый тальком для снятия отпечатков и накрытый пленкой — как и стакан, пустой, если не считать с полпальца воды на дне; судя по всему, это растаяли один или два кубика льда.
Рядом со стаканом лежала написанная от руки записка — тоже в прозрачном пластиковом мешке, вместе с гелевой ручкой.
Я осмотрел женщину. Потом подошел к столику и прочитал записку: Я так устала бояться. Ничего не осталось. Простите меня. Жанин.
Я поежился.
Поймите меня правильно: трупов за свою жизнь я понасмотрелся. Если уж на то пошло, мне доводилось видеть сцены преступлений, напоминавшие скорее бойню. И запахи мне встречались похуже этого: уж поверьте, вспоротое тело испускает такую вонь, что она кажется осязаемой. По сравнению со многими моими прошлыми делами эта картина представлялась почти что мирной. Обустроенной. Можно сказать, уютной.
Ничто в обстановке не говорило о том, что хозяйка квартиры умерла. Может, потому это и производило такое зловещее впечатление. За исключением трупа Жанин, квартира производила впечатление того, что хозяйка ее просто вышла перекусить.
Я побродил по квартире, стараясь ни к чему не прикасаться. Ванная и одна из спален оказались такими же, как гостиная: аккуратными, чуть тесноватыми, небогатыми, но совершенно явно ухоженными. Потом я заглянул на кухню. В раковине отмокали в давно остывшей воде тарелки. В холодильнике мок в маринаде из какого-то соуса цыпленок.
— Самоубийцы редко оставляют все готовым к обеду, правда? И посуду не складывают в раковину, чтобы помыть. Да и очки, как правило, снимают, разве нет?
Мёрфи издала горлом неопределенный звук.