Архивы фон Шпенглера: Том 2

Лисовский Евгений Владимирович

Погибший сидел, опираясь спиной на стену какого-то складского ангара. Левая нога была подогнута под тело, правая - вытянута. На коленях, достаточно далеко от паха, что бы не промокнуть в моче - лежала тонкая стопка бумаг, прижатых к ноге правой рукой, сжимающей дешевое, биковское перо. Левая безвольно свисала вдоль тела, оканчиваясь развернутой наружу, раскрытой ладонью. Нижняя челюсть трупа была открыта и с нее свисала нитка густой слюны с прожилками свернувшейся крови. Герхард отметил, что на лице нет явных гематом и предположил, что кровь взялась из прокушенной

губы. Волосы трупа были покрыты множеством абсолютно седых прядей.

Украдкой, улучив момент, пока на него не смотрят, Герхард извлек из кармана весеннего плаща крошечную колбочку с белесым порошком и высыпал ее содержимое как можно ближе к трупу. Порошок выдал небольшое облачко пара и поменял цвет, после чего окончательно перешел в пар и исчез. Герхард удивленно присвистнул. Таких результатов он не ожидал.

Фриц Шольц, между тем, надел резиновые перчатки и взялся за листки. Герхард подобрался сзади и пользуясь явным преимущество в росте - заглянул инспектору через плечо. Рядышком, с не меньшим любопытством, пристроился лейтенант Мозер - та еще каланча и приятель Шпенглера. Собственно, Рихард был одним из немногих людей в полиции, кто знал Герхарда не только как писателя.

На обычной офисной бумаге, убористым, ровным почерком излагались убийственные признательные показания. Написавший сознавался в торговле наркотиками, неоднократных изнасилованиях малолетних, причастности к трем убийствам... Все это венчала подпись с расшифровкой: Август Мейснер. Аккуратно проставленные дата и время под документом указывали на то, что составлялся он прошедшей ночью.

Читать оба комиссара и маг закончили почти одновременно, и, столь же синхронно, повернулись к трупу и уставились на зажатую в ладони трупа ручку.

Рихард задумчиво почесал затылок, сдвинув свою любимую федору на лоб.

– Постойте.
– голос Фрица звучал несколько растерянно.
– это что же, он сам на себя донос написал? Томас, посмотри пожалуйста, у покойника нет при себе документов?

Эксперт-криминалист, уже и без того изучавший труп совместно с коронером, отвлекся от рта покойника, в котором они что-то пытались отыскать, и быстро прошелся по карманам жертвы. Во внутреннем кармане обнаружилось водительское удостоверение.

– Мейснер Август. 1984 год рождения. Тут, кошелек еще... Ну да - карты райфа и амекс на то же имя. Ого! Да тут налички - как у русского олигарха!

Герхард вспомнил цивилизованно-европейского Ивана, с его нелюбовью к налу и непроизвольно хихикнул.

– Первый раз такое вижу!
– Комиссар выглядел откровенно несчастным.
– Это что же получается? Он сам на себя накатал донос и умер от страха... Перед чем?! Перед тем, что это к кому-то в руки попадет? Или он сам себя до смерти напугал? Не понимаю...

– Герк, признавайся, по твоей части загадочка?
– Рихард максимально понизил голос, что бы не привлекать внимания остальных полицейских.

– Ну... Есть такое мнение. Прах Проклятого дал очень странные результаты... Ладно. Не будем забегать вперед, но... Ты не мог бы

достать мне прядь волос этого Августа?

– Сегодня в шесть, в кафе "Серый Слон", как всегда, ок?

– А куда я денусь? Вам удалось меня этим делом заинтересовать. Ну и да - я почти уверен, что причина смерти будет кардиологическая, так что списывайте как "несчастный случай". Никаких вещественных свидетельств вы не найдете, очевидно. Герр Мейснер внезапно осознал свою греховность, раскаялся, написал повинную и пошел сдаваться в полицию. Но так переволновался, что не дошел.

– Прелесть! Обожаю твои книжки. Еще бы в жизни было все так же просто. Ты, Герк, даже не представляешь какую пургу сейчас пронес. Впрочем - это наша с Фрицем головная боль. В шесть - будут у тебя волосы этого покойничка. Может тебе еще что-то нужно?

– Хм... В принципе, можно немножко крови и какую-то личную вещь. Типа брелка от ключей, например. В идеале - еще и досье на жертву, которое вы к тому моменту соберете.

– Ладно. Но с тебя полный отчет и мое участие в задержании... если будет кого задерживать.

– О чем вы там шепчетесь?
– Фриц обратил внимание на отсутствие рядом товарищей.

– Прикидываем как бы нам тебя разыграть. Первое апреля на носу.

– Гады. Ненавижу вас всех. Я отомщу - заранее предупреждаю!
– зная характер приятелей, Фриц ни на секунду не усомнился, что речь шла именно о Дне Дураков. Уже который год, комиссар задумывался о том, что бы брать на первое апреля отгул, пусть даже за свой счет. Впрочем, было подозрение, что друзья достанут его и дома, а Герда очень не любила, когда корпоративные хохмы переносились на домашнюю почву...

***

...Кадэнс смогла отдышаться, только оказавшись за оцеплением, возле кареты "скорой помощи". При виде содрогающейся от рвотных спазмов... девушки, оба парамедика бросились ей на помощь одновременно. Нюхательная соль, влажные салфетки, мужская забота - все это позволило Кадэнс прийти в себя и привести себя в порядок. Дабы перекрыть долетающие даже сюда ароматы, Карл, старший из парамедиков, вручил девушке спиртовую салфетку, посоветовав дышать через нее. Запах этанола, действительно эффективно перекрыл мерзкую вонь.

Несмотря на то, что щечкам девушки вернулся здоровый розовый колер - медики настаивали на том, что бы осмотреть ее и прослушать легкие. Обосновать это, впрочем, связно, у них получилось не очень убедительно. Кадэнс внутренне хихикнула, после чего, решив, что небольшое хулиганство ей, явно не повредит, согласилась на медосмотр и сбросила свой легкий плащ оставшись в идеально обтягивающей ее тело, тонкой, серой водолазке из ангорской шерсти, джинсах и стильных сапожках с огромными каблуками (невысокой девушке хотелось иметь возможность поцеловать любимого не подпрыгивая как кузнечик). Повисшая в воздухе пауза и застывшие глаза медиков - дали понять экс-чертовке, что она все еще неотразима. Вспомнив свое бесовское прошлое и идя на поводу у хулиганского настроения, Кадэнс зевнула и грациозно потянулась...