Архоны Звёзд
Шрифт:
— Понимаю.
— Тебе не неприятно?
— Неприятно? Конечно, нет. Ты чувствуешь то, что чувствуешь, и ко мне это отношения не имеет. Если тебе дать выбор, ты выберешь того, кому ты нужна больше. Это твоя суть, Эйлия, и иной ты быть не можешь.
— Но я же люблю тебя, Дамион. С той минуты, как увидела тебя впервые — хотя на самом деле не впервые, я скорее узнала тебя по нашим прошлым временам — в Эфире, — хотя ничего не помнила. И я уйду с тобой обратно в Эфир, когда все это будет позади. Обещаю.
— Тебе не надо уходить, —
Эйлия закрыла глаза.
— Да, наполовину. Моя смертная половина этого хочет. Я изменилась, когда родилась. И часть моей души всегда будет рваться в эту плоскость — она чудесна.
— Да, — согласился он, и глаза его смотрели на нее, проницательные и внимательные. — Чудесна.
Йомар и Лорелин шли обратно по плотным зарослям и тревожились. Эйлия была одна уже больше часа. Если враг ее застигнет врасплох, то сможет нанести вред.
Приблизившись к поляне, они остановились, услышав голоса. Эйлия с кем-то говорила — но с кем? Йомар вдруг напрягся, прислушался. Глаза у него округлились, и он бросился через заросли, не разбирая дороги, Лорелин за ним.
На поляне стояла Эйлия, и рядом с ней высокий светловолосый человек, настолько знакомый, что Лорелин с Йомаром пошатнулись, остановившись.
Первой заговорила Лорелин, почти беззвучно;
— Дамион? Дамион! Это правда, он жив!
Йомар смотрел.
— Нет. Иллюзия. Как тот лев. Мы хотим, чтобы он был здесь, и потому его видим…
— Ни то ни другое. — Эйлия повернулась спиной к человеку с лицом Дамиона. — Когда-то ты уже обманул меня, использовав облик Дамиона. И сейчас ты тоже это сделал — но я догадалась, кто ты, когда ты заговорил о Низшем Небе.
Облик Дамиона на глазах растаял и изменился. На поляне стоял Мандрагор. Лицо его осунулось, как у трупа, покрылось болезненной бледностью. Лицо человека, который выдержал пытку не только разума, но и тела. Ногти его стали длинными изогнутыми когтями, какими естественно стремились расти, глаза горячечно блестели.
— Я пришел, — сказал он, — дать тебе последний шанс.
Йомар и Лорелин бросились к Эйлии, выхватывая оружие. Но Трина Лиа не шевельнулась, не отвела взгляда от Мандрагора.
Мандрагор тоже глядел на нее, и снова потоком всколыхнулись в нем эмоции, грозя захлестнуть с головой. Он ощутил последний шанс сохранить свою свободу, последнюю возможность сойти с пути, грозившего уничтожением им обоим. Если бы только она его услышала! Она сильна, она могла бы спасти его от демонов и их зловещих планов.
— Я не совсем тебя обманывал, — продолжал он. — Дамион жив. Его мать была из архонов, и зимбурийский жрец не мог его уничтожить. Он теперь обитает в плоскости Эфира.
— Да, — ответила она ровным спокойным голосом. — Я знаю, потому что видела его там.
— Тогда ты знаешь, что твое основное против меня обвинение неверно. Я не был причиной смерти твоего друга. И этих я тоже не трону. — Он показал на Лорелин и Йомара. — Ты видишь, что я не несу тебе злой воли.
Йомар стиснул стальной меч, жалея, что клинок не из чистого железа. Он не мог бы противостоять чародейству, которое обрушил бы на него этот колдун, в его распоряжении были только слова.
— Ты все равно бросил нас погибать в руках Халазара. У нас с Лорелин есть к тебе счеты.
— Халазар меня ослушался. — Мандрагор обращался к Йомару, но не отводил золотистых глаз от Эйлии. — Он убил моих стражей-гоблинов и послал вас на смерть, но за свои злодеяния он расплатился…
— А ты нет, — перебила Лорелин, наступая на него с адамантиновым клинком.
— Лори, не надо. Прошу тебя. Тебе с ним не справиться, — подняла руку Эйлия.
Мандрагор не отводил от нее глаз.
— Пророчество говорит неправду, принцесса. Это все не кончится со смертью одного из нас. Оно будет длиться и длиться. Если я погибну, драконы, сражающиеся на моей стороне, станут искать мести, а валеи — нести разрушение всюду, куда приходят. Если погибнешь ты, твой народ будет драться со мной и моими подданными до последнего своего дыхания. Но ведь этой войны совсем не нужно, принцесса. Будем ли мы драться — решать тебе. Я не могу сдаться тебе на милость — Йомар не единственный среди твоих сторонников, кто поклялся меня уничтожить. Но если ты перейдешь на мою сторону…
— То твои союзники уничтожат меня.
— Нет, они не посмеют пойти против моей воли. Я могу гарантировать твою безопасность. Пойдем со мной, Эйлия! — В голосе его появилась новая, умоляющая интонация. — Я одинок, и никому из валеев не могу верить. Но мы можем править Империей вместе, мудро и хорошо. И ты обретешь мир, которого жаждешь.
Эйлия ничего не сказала. Она почувствовала, что видит наконец его истинный облик — незащищенный и уязвимый, как у моллюска, вытащенного из раковины. Существо, истерзанное столетиями одиночества, изголодавшееся по обществу, отчаянно испуганное. И она не испытывала к нему любви, ненависти или страха, только жалость заполнила ее, как когда-то давно Ану. Тут она поняла, что бессознательно сделала к нему шаг.
И в этот момент в мозгу у нее заговорил голос:
Ты воззвала ко мне, и я здесь.
Полыхнула яркая вспышка, в воздухе будто открылся пролом, и на поляне возник человек в белом. Еще одно подобие Дамиона, или так казалось. Лорелин вскрикнула, а фигура шагнула к Мандрагору:
— Оставь ее.
Это ты! — мысленно ответила Эйлия. — Наконец!
Мандрагор посмотрел на появившегося со страхом и ненавистью. Потом он шагнул назад и выпрямился во весь рост, будто стал на глазах выше. И обернулся к Эйлии: