Ариман: Изгнанник
Шрифт:
– Да, я жив. Благодаря твоей лжи. Ты ждешь благодарности?
Ариман промолчал, а затем потянулся и снял шлем. Синие глаза на гладком, оливкового цвета лице встретились с уцелевшим оком пленника и опустевшей глазницей.
– Мой лорд считает тебя сильным, и это действительно так, - наконец сказал Ариман. Без шлема его голос звучал мягко и гулко.
– Я не предатель, и не стану служить твоему лорду.
– Ты не предатель, но это корабль изгнанников, - заметил Ариман, - а на тебе метка того, кому уже приходилось нарушать клятвы.
Конечно, на первый взгляд « Дитя Титана» не походил на корабль отступников, как « Кровавый
– Я не нарушал клятв.
– Но ты здесь, изгой Империума, который создал тебя. Разве есть разница?
– спросил Ариман. Пленник сплюнул, и окровавленная слюна зашипела, разъедая металлический пол.
– Для тебя, колдун, возможно, нет, - пленник уронил голову на грудь и закрыл глаз. Ариман кивнул - большего он от него не добьется. Воин развернулся и направился к двери камеры, подняв руку, чтобы постучать в окованную железом дверь, но внезапно остановился и оглянулся.
– Мне жаль твоего брата, - произнес Ариман.
– Но двое других живы, хотя как долго это продлится, я сказать не могу.
Пленник поднял взгляд. Ариман заметил, как его стальная аура на мгновение смазалась, прежде чем вновь обрести твердость алмаза. Пленник едва заметно кивнул.
– Как тебя звать, колдун?
Ариман посмотрел на черный шлем в руке. Возможно, еще остались те, кто помнил его имя, но он больше не был Ариманом, и уже никогда не станет им снова.
– Я - Хоркос, - ответил он.
Пленник рассмеялся, но его смех оборвался хриплым кашлем.
– Очередная ложь. Не волнуйся. Ты спас мне жизнь. Лучше бы у меня не было такого долга, но я буду чтить его, и не раскрою твою ложь, - пленник остановился и глубоко вдохнул.
– Меня зовут Астреос, и я возлагаю свое молчание на твою совесть.
Ариман молча вышел, оставив пленника висеть в полумраке.
Терзание превращало « Дитя Титана» в свою собственность. Путь Аримана обратно в покои занимал почти всю шестикилометровую длину корабля. На каждом шагу и повороте он видел все новые признаки того, как клыки Терзания глубже впиваются в беззащитный корабль. Они тщетно пытались пробудить системы « Дитя Титана», но это не помешало завладеть его душой. Стаи сервиторов и выпоротых рабов счищали следы бойни, оставшиеся после боя, но лишь для того, чтобы Терзание могло заменить их другими. В воздухе висел густой запах подгоревшей плоти и гари. На открытых палубах и в широких коридорах Ариман наталкивался на стаи Терзания, собравшихся вокруг жаровен и сваленных в кучу горящих трупов. В кострах горела плоть, и Терзание завывало подле них, пока кипели жир и кожа и грязными клубами разносился дым. Воины утробно выкрикивали и проливали на палубу черную жидкость.
Ариман обходил кричащие стаи на границе света от костров, стараясь не слушать вопли и не смотреть на силуэты, которые извивались среди дыма. То и дело ему приходилось сворачивать в сторону, избегая ангаров и трюмов, где собиралось Терзание. Он хотел очистить разум, обдумать беседу с Астраеосом, осознать туманные выводы и опасения, которые собирались на задворках разума. Ментальные дисциплины, которые некогда были его неотъемлемой частью, помогали сохранять ясность разума, но больше Ариман не мог пользоваться подобным инструментом. Ему придется искать тихое место, и там он, возможно, обретет покой.
Покой ускользал от него. Даже в боковых коридорах и переходах в глаза бросались признаки изменяющейся участи « Дитя Титана». Казалось, на нем не было по-настоящему живого человеческого экипажа, одни только сервиторы, и Терзание помечало всех, кто ему встречался на пути. Те, у кого остались человеческие лица, были освежеваны, и теперь скалились Ариману влажными черепами, покрытыми мышцами и сухожилиями. Тем, у кого не было настоящих лиц, приколачивали кожу к визорам так, что их глаза-сенсоры смотрели через растянутые прорези для глаз и зияющие рты. Терзание привело с собой рабов с « Кровавого полумесяца», которые брели длинными вереницами, истекая гноем из ран на посеревшей коже. Большая часть рабов трудилась на « Кровавом полумесяце» всю жизнь. Ютящиеся в тесных отсеках, дышащие грязным, спертым воздухом и не видевшие настоящего солнечного света, они существовали, только чтобы работать. Жалкая участь, которая не станет легче на « Дите Титана». Мутанты-надзиратели уже расхаживали по переходам и нижним палубам, их покрытые вмятинами доспехи блестели от крови и были драпированы кожей тех, кто каким-то образом провинился перед их хозяевами.
Ариман видел подобное множество раз, как будто существовало ограниченное количество вариантов для расправы. Не единожды он убеждался в этой истине, становясь свидетелем тому, какая участь ждала не устоявших перед силами варпа. Самые низкие и примитивные создания всегда всплывали первыми и становились самыми сильными, будто нечистоты, вскипающие в раскаленном добела плавильном тигле.
« А что насчет меня?– подумал Ариман, торопливо шагая по украшенному колоннами отсеку. Здесь также горели костры и разносились песнопения.
– Я пал так же низко, как и эти отбросы, может даже ниже - как я могу считать себя неизменившимся? Я ничем не лучше, чем они - их души поглощены яростью, а моя - гордынею. Мы одинаковы, отличались только пути нашего падения».
– Понравилась моя работа?
– проурчал голос из теней. Ариман остановился. Задумавшись, он перестал смотреть, куда идет. Из-за обитой металлом колонны вышел Марот. Прорицатель довольно скалился, но никто в здравом уме не назвал бы это улыбкой. Одна его рука покоилась на навершии меча в ножнах, другой же играл четками с человеческими бабками. Костяшки тихо щелкали по бронированной перчатке. Ариман чувствовал в нем силу, прогорклую и насыщенную, словно дыхание демона.
– Твоя работа?
– переспросил Ариман, хотя знал, что речь идет об Астреосе. Прорицатель улыбнулся, и продолжил щелкать костяшками.
– Я съел глаз, - объяснил он.
– Ты знал, Хоркос, что когда-то считалось, будто если съесть глаз, можно обрести мудрость?
– прорицатель пожал плечами, и наброшенная на плечи выдубленная кожа растянулась.
– Поглядим, так ли это. Возможно, тебе захочется попробовать другой его глаз?
Ариман хранил молчание, почтительно склонив голову.
« Поедание глаза не дарует мудрость, глупец, - подумал он.
– Ее обретает тот, кто отдает дар, а не принимает его».
– Что же касается остальных пленников… Если они не склонятся перед нами, посмотрим, что даст поедание чего-то большего, нежели просто глаз.
« Когда-то я бы открыл тебе все глубины твоего невежества», - разгневанно подумал Ариман, и ему пришлось приложить усилие, чтобы подавить злую мысль. Он был Хоркосом, клятвопреступником, смиреннейшим из отступников; у него не могло быть подобных мыслей.
– Да, повелитель, - ответил он. Марот хохотнул, и звук этот походил на шелест высохшей чешуи.