Арина
Шрифт:
Она отошла чуть в сторону от входа в метро и увидела невдалеке при свете электрических фонарей какие-то тёмные кусты. Старушка прямо направилась к этим кустам, которые показались ей знакомыми, села под ними на землю, положила сумку на колени, на сумку сложила руки, на руки уронила голову — и в таком виде замерла на долгие часы до самого утра.
Спала ли она ночь или не спала? Того я не могу сказать точно. Но мне кажется, что если и спала, то сон у неё был некрепкий и беспокойный, как у кролика, которого весь день гоняли какие-нибудь опасные звери, вроде серых волков или голодных лис, и только к ночи бедному кролику удалось оторваться от всех преследователей, желавших поймать И съесть его, и он нашёл укромное местечко в лесу под кустом, замер на месте, сжавшись в маленький комочек, и, тяжело вздыхая, подумал: «Страшно спать в незнакомом лесу ночью. Но надо спать!
Когда после ночи пришло утро, бабушка открыла глаза и подняла голову, то увидела, что перед нею стоит Полкан, смотрит на неё и тихохонько качает хвостом.
— Как ты попал сюда? — спросила старуха. — Иди ко мне, Полкаша! — сказала она и заплакала. — Ты мой золотой, добрая собачка… Узнал свою старую хозяйку-ти?
Полкан ткнулся лбом в плечо старухи и стоял, не двигаясь. Он даже глаза закрыл. А она гладила его рукой по голове, трогала то одно ухо, торчавшее у него вверх, то другое, свисавшее на сторону.
Надолго замолкли они, обнявшись, и проходившие мимо люди, спозаранку спешившие на работу, с удивлением смотрели на них. И кто-то из толпы предположил в уме, что встретились и подружились два бездомных существа — бродячая собака и старуха-бомжиха. Они каким-то образом взаимно помогают жить и любят, наверное, друг друга. Но отчего же тогда старуха плачет, а лохматый пёс стоит перед ней, опустив голову и закрыв глаза? Что-то, граждане, не совсем понятно.
А чего тут непонятного? Да всё понятно, друзья мои! Много лет прожили эти двое вместе, будто связанные одной цепью, и когда эта цепь порвалась, они стали жить врозь и как будто забыли друг про друга. Полкан в стае бродячих собак радовался новой жизни, где не было ошейника и верёвки, за которую его дёргали. И вспоминая о том времени, когда он жил в собачьей будке — и у него ни одного друга не имелось! — бедный Полкан вздыхал тяжело и обиженно скулил, словно щенок.
Но вот сегодня ранним утром, трусцой пробегая в ватаге бездомников мимо метро «Последняя станция», он словно был пронзён в самое сердце знакомым, давно позабытым запахом! Пахло старой хозяйкой, рукавами её шерстяной кофты и особенным, медвяным истечением от её седой головы, похожим на аромат засохшего полевого цветка. И вдруг он увидел старуху под кустом, всего в пяти шагах от себя. И что-то случилось с его пронзённым сердцем — оно вначале остановилось на две-три секунды, Полкан тоже остановился. Затем сердце словно прыгнуло вперёд с бешеной скоростью — и Полкан со щенячьим визгом прыгнул вперёд и уткнулся головою в бабушкино плечо.
У неё в кармане кофты был маленький клубок бечёвки, которую она отмотала на почте, где получала свою пенсию. Это была деревенская пенсия, которую бабушке стали платить, когда она состарилась, и которая была столь мала, что бабушка только смеялась и шутила: «За мой геройский труд мне назначили мышкину пензию. Хватит только на крупу да на пшено — самый раз мышке прокормить свою семейку». А бечёвка бабушке нужна была для очков — ты же помнишь, наверное, что у её старых очков оторвалась правая дужка, так бабушка вместо неё подвязывала верёвочку. Эта верёвочка часто слетала с очков и терялась, и бабушка тогда придумала таскать с собой моток бечёвки, чтобы отрывать от него кусок и заменять утерянное… Увы, теперь, когда очки были раздавлены, бечёвка для этой цели была уже не нужна. Но понадобилась для другого дела!
Старушка отмотала от клубка немного верёвки и обвязала вокруг шеи Полкана — сделала ему ошейник. Полкан мирно дозволил это сделать. Затем бабушка размотала весь клубок бечевы, конец намотала на руку и сказала своей верной собаке:
— Идём, Полкашка. Веди меня домой, а я поплетусь как-нибудь за тобою следом. А в энто метро ни за какие коврижки больше не полезу! Так что будем пробираться к дому пешком. Ну, с Богом! Домой, Полкан!
Полкан грустно-грустно посмотрел на свою старую хозяйку. Она в Городе, видимо, совсем перестала понимать звериный язык. Поэтому верный пёс не мог объяснить ей, что домой пешком им никогда не добраться. Если речь идёт о городском доме, то он был где-то на другом краю Города, и к нему Полкан никогда бы не нашёл дороги — миллион незнакомых, самых жутких запахов вставал на пути, мешая поиску. А если речь шла о деревенском доме, то он был так далеко, что отсюда туда не доходила никакая, даже самая громогласная собачья почта, и Полкан считал, что родину свою он потерял навсегда… Но сказать всё это хозяйке было невозможно, она бы не поняла, и поэтому, лишь вздохнув глубоко, Полкан молча зашагал вперёд.
Итак, бечёвку он рвать не стал, а бережно повёл
Впервые за долгое последнее время он открыто и уверенно шёл по самой середине тротуара, следуя вперёд на хозяйском поводке, а не крался вдоль стен и не перебегал стремглав улицу, зорко просматривая её налево и направо — не видно ли где машины с решёткой. Он теперь шёл под защитой хозяина, так что никто не смел его тронуть, а он сам готов был защищать бабушку до последнего зуба!
Остаётся ещё добавить, что родители Арины смогли не только обеспечить на всю жизнь своих детей, но не забыли и про бабушку, и про Полкана, и про кота Васю, и про мышку Катю. Последняя, правда, была полностью на попечении Арины и, состарившись, в преклонном возрасте согласилась стать ручной мышью, стала жить на подоконнике Арининой комнаты в серебряной клетке, в которой был построен для неё небольшой, но очень уютный домик… А для бабушки были подобраны новые очки взамен разбитых, также ей немедленно поставили новые зубы — и не пластмассовые съёмные, а фарфоровые постоянные. И стала бабушка жутко красиво улыбаться, как её любимая певица Бабкина. Также для старушки был выстроен в Деревне, рядом с её дряхлой серой избушкой, настоящий царский дворец из строганых светло-жёлтых брёвнышек, ровных и одинаковых, с высокими, сногсшибательно красивыми теремами, крытыми красной черепицей! Бабушка как увидела впервые этот дом со сказочным теремашником, так наотрез отказалась даже входить в него. «Чего я буду делать там, в энтом белом домети, какой показывали в телевизоре? Дак велик он для одной для меня! И карабкаться надоть на второй этаж. Ишшо брякнусь на лестнице и вниз покатюсь! Нет уж. Лучше открою свою старенькую избёнку и буду жить в ней». Еле удалось уговорить бабушку поселиться в новом доме, и то лишь под честное слово, что жить-поживать в нём и добра наживать будут все вместе, единой семьёй, а детей в школу и родителей на работу станет отвозить в Город на длинной серебристо-металлистой машине кругломордый кот оборотень Васька, не лишённый лукавства, но всегда весёлый и слегка доброватый, — теперь Василий Иванович, которого папа нанял шофёром.
Полкан оборачиваться человеком не захотел, хотя и мог бы, наверное, потому что был очень умным. Его снова привезли назад в Деревню, на цепи больше держать не стали, а построили во дворе, у резных ворот напротив большого дома, маленький дворец, в точности такой же, как и большой новорусский, и в этой новорусской конуре Полкан мог дрыхнуть сколько угодно, а если надоедало дрыхание, мог протиснуться под воротами в специально прорезанную для него дырку и уходить гулять по родной Деревне.
Когда бабушка устраивала новоселье, она сходила в Деревню и пригласила всех: и счастливую Полю, и деда Андрей Иваныча, и Нюрку Жаднову, и ещё двух-трёх оставшихся в живых старух, и даже ползающую старушку Марфу. За нею съездил на серебристой американской машине Василий Иванович — привёз без лишних слов, взял лёгонькую старушку на руки и внёс на широкую веранду белого дерева, где был накрыт пиршественный стол. Были на этом пиру Арина и принц Илия и личный гость Арины — друг её раннего детства Кирюша, ныне ученик четвёртого класса, были Аринины родители. Ну, и я там был, мёд-пиво пил, как говорится — по усам текло, да в рот ни капли не попало.
Ну вот и вся сказка про Арину. Далее будет длиться её не сказочная, но тоже замечательная жизнь с её новыми красами-чудесами, такими, как венчание Арины с принцем Догешти — когда они станут большими. Произойдёт это в белом храме облачного города Пены, в присутствии миллиона сверкающих на солнце жителей, которые уже давным-давно научились не болеть, не стареть и не умирать в продолжение тысячи лет жизни — такой же яркой, сиятельной, лёгкой и многоцветной, как Игра Солнца в Петров день, что была показана Арине её бабушкой однажды на рассвете.