Аристократ обмана

Сухов Евгений Евгеньевич

Вошедшего Варнаховского и его приятелей встретили громким ликованием. Откуда-то из соседней комнаты приволокли ящик шампанского и не отпускали их до тех пор, пока каждый из них не выпил по бутылке. После чего отпустили с миром, а именно за карточный стол, где уже сидело четыре человека.

Опустившись на свободный стул, Леонид бодрым голосом поинтересовался:

– Вот что играем, господа?

– Разумеется, в баккара, – ответил кавалерийский майор, сидевший рядом.

В дальнем углу, устроившись на коленях мужчины лет сорока пяти, сдержанно пискнула кудрявая шансонетка, невольно заставив обратить на себя внимание. Девицу Варнаховский не знал, что, впрочем,

не удивительно. Самые хорошенькие из них в доме Бергольца не задерживались: заполучив желанное покровительство, они съезжали на оплачиваемую квартиру с полным довольствием, а ежели повезет, так и вовсе выходили замуж за своих благодетелей. На их место предприимчивый Бергольц выписывал из Франции других, столь же хорошеньких, которые могли своим жеманством и кокетством смутить самого несговорчивого толстосума.

Вряд ли кудрявая девица останется свободной. Через какое-то время на нее обратит внимание провинциальный корнет, приехавший в столицу за приключениями, и вместе с простреленным стрелой Амура сердцем бросит к ногам кокотки батюшкины имения и миллионы.

А вот мужчину с блестящей лысиной поручик знал прекрасно. Это был Николай Константинович Уланский, действительный тайный советник, возглавлявший железнодорожный департамент. На всех, кто встречался с ним в различных домах Санкт-Петербурга, он производил впечатление блюстителя нравственности. Глядя на его напускную чопорность, трудно было поверить, что он любил держать на своих коленях молодых кокоток. Не стесняясь направленных в его сторону взглядов и пребывая изрядно навеселе, он беззастенчиво лапал девицу грубоватыми ладонями по всем пикантным местам, тем самым вызывая все новые приступы хохота.

– А ви озольник, – смеялась француженка.

Штабс-капитан и поручики, отыскав среди присутствующих своих знакомых, тотчас были вовлечены в оживленный разговор. Наверное, среди общего веселья чужим чувствовал себя лишь Борис Салтыков, искоса посматривая на раскрепощенных девиц.

– Это карточный салон? – спросил он у Варнаховского.

– Это и театр, и аристократический салон, приятель. Здесь вы всегда можете отыскать девицу по душе. А с вашими-то капиталами вам здесь будут необычайно рады. Так что смело можете подойти к любой из них, и уверяю вас, ни одна из них вам не откажет! Кстати, многие из них впоследствии весьма недурно устраивают собственную судьбу, а некоторых я видел даже на балах у императора, вот так-то, сударь мой! Кстати, сегодня я весьма небогат, ссудите мне, скажем… тысчонки три? Без таких денег просто стыдно садиться за карточный стол. Вы не смотрите на этот разгул, сюда, братец вы мой, съезжаются самые богатые женихи Петербурга. Здесь ставят на кон доходные дома, имения, целые состояния. Я был свидетелем того, как один полковник проиграл собственную жену.

– Жену? – невольно ахнул Салтыков.

– Чему вы удивляетесь, корнет? Вы, право, как неискушенный гимназист. По-настоящему человека можно узнать там, где царствует страсть. Он истинный только тогда, когда от расклада карт зависит его благополучие. В такой ситуации, братец мой, и рассудок может помутиться. Так как насчет денег?

Сунув руку в карман, толстяк отсчитал три тысячи рублей.

– Возьмите!

Тряхнув стопкой купюр, Варнаховский проговорил:

– Прекрасно! Кажется, на ближайшие полтора часа я обеспечен деньгами. Ну, что, господа, расступитесь! – весело обратился он к играющим. – Надеюсь, вы не откажетесь от легкого заработка? – тряхнул он кипой ассигнаций.

– Прошу вас, поручик, – поднялся со своего места высокий полковник-артиллерист. –

Это место счастливое – сегодня мое финансовое положение упрочилось на целое имение. Ха-ха!

– Благодарю вас, полковник, – уселся Леонид на крепкий удобный стул. – Надеюсь поддержать ваш почин.

Поначалу игра не заладилась: в течение какого-то получаса Варнаховский проиграл половину из одолженной суммы, и это при том, что удача буквально терлась о его руки. При первом раскладе он проиграл всего-то два очка, а при следующем пришлось уступить тузу.

Проклиная в душе собственное невезение и полковника, порекомендовавшего ему свое место, Леонид решил попытать счастья в последний раз, поставив на кон пятьсот рублей. И когда карты вскрыли, он оказался единственным, кто сумел набрать девять очков. Предчувствие подсказывало ему, что это будет не единственная победа за сегодняшний день.

Так оно и вышло. Уже в следующей игре он отдал Борису долг. А еще через два часа усиленной игры заполучил двадцать тысяч сверху. В тот самый момент, когда он уже торжествовал победу и надеялся поднять, возможно, самый крупный банк в своей жизни, над его ухом раздался негромкий вкрадчивый голос:

– Поручик Варнаховский, Леонид Назарович?

Обернувшись, Варнаховский увидел Соломона: костлявого молодого человека с вытянутой лошадиной физиономией, который всегда ошивался в заведении Бергольца и давал деньги в долг под большие проценты. Подчас азарт настолько двигал игроками, что редко кто обращал внимание на кабальные условия. Похмелье наступало потом, когда следовало возвращать долг. Настроение тотчас испортилось. Самое скверное, что столь бесцеремонное появление ростовщика возле стола могло спугнуть удачу, которую Варнаховский лелеял последние три с половиной часа.

– Чего тебе, Соломон? – хмуро спросил Леонид, цепко всматриваясь в лица картежников. По их бесстрастным физиономиям предстояло решить: взять еще одну карту или довольствоваться тем, что имеется.

– Помните, в прошлый раз я вам одолжил десять тысяч рублей?

Напоминание о долге всегда неприятно, тем более в тот самый момент, когда удача спешит навстречу семимильными шагами.

– Пожалуй, мне еще одну карту, – равнодушно произнес Варнаховский, посматривая на краснощекого майора-кавалериста с большими пышными усами. От того можно ожидать самых больших неприятностей – за время игры он не выдал своего настроения даже шевелением бровей и неизменно отхватывал от банка наиболее лакомые куски.

Банкиром за карточным столом был лысоватый расфранченный брюнет. Поговаривали, что только в одном Петербурге он держал целую дюжину доходных домов и заявлялся в заведение Бергольца лишь для того, чтобы пощекотать себе нервы очередным проигрышем в сотню тысяч рублей. Трудно было сказать, какое удовольствие получил он в этот раз, но партнеры были весьма довольны его раздачей.

Остановив застывший взгляд выцветших бледно-голубых глаз на Варнаховском, он спросил:

– Прикажете вам еще одну карту или воздержитесь?

– Еще одну, – столь же равнодушно ответил Леонид.

Получив карту, открыл ее медленно, как если бы опасался, что нужная комбинация может исчезнуть, – когда из-под другой карты выглянул краешек короны, он едва сдержал вздох облегчения.

На столе неровной горой лежал банк, червонцы валялись вперемежку с четвертными билетами; отдельно, по всей видимости, из уважения к великой императрице, аккуратной стопкой расположились «катеньки».

– Итак, господа, предлагаю вскрыть карты, – предложил банкир и первым, подавая пример, положил карты на стол.