Аристос
Шрифт:
Отдохновение в перемене.
Всё, что мы видим наяву, — смерть.
Одно-единственное Мудрое называться не желает и желает именем Зевса (бога).
Человеческая натура не обладает разумом, а Логос [божественный закон, эволюция] обладает.
Как можно утаиться от вездесущего? Не к добру людям исполнение их желаний.
Человек — свет в
Для бога все прекрасно и справедливо, люди же одно признают несправедливым, другое — справедливым.
Многие (масса) отворачиваются от того, что для них всего важнее.
Тот, кого почитают больше всех, знает, что почитаемо, и больше не знает ничего. Но справедливость постигнет лжецов и мошенников.
Многознание уму не научает.
Многие (масса) не умеют ни слушать, ни говорить.
Многие (масса) изваяниям молятся, как если бы кто беседовал с домами, ни о богах не имея понятия, ни о героях.
Дионис [ритуалистическая религия] тождествен с Аидом (преисподней).
Многие (масса) не мыслят вещи такими, какими встречают их, и, узнав, не понимают, но грезят.
Ослы солому предпочли бы золоту.
Хотя Логос [закон эволюции] общ, Многие живут так, как если бы у них был особенный рассудок.
Обычай и природа не согласуются друг с другом, ибо обычай Многие сами себе установили, природы не разумея.
Взрослый муж слывет глупым у бога, как ребенок — у взрослого мужа.
Аристос [добродетельный человек, исходя из Гераклитова определения добра: независимость суждений и неустанный поиск внутренней мудрости и внутреннего знания] один стоит ста тысяч других.
Мудрость в одном — знать, что правит всем посредством всего.
Для бодрствующих [всякий аристос] существует один общий мир, а из спящих [Многие] каждый отворачивается в свой собственный.
Всем людям дано познавать самих себя и себя обуздывать.
Величайшая добродетель в том, чтобы говорить и поступать правдиво, насколько позволяет природа.
Ищущие золото много земли перекапывают, а находят мало.
Чтобы проверить истинность того, что утверждают другие, и чтобы утверждать самому, требуется равная сила ума.
Бродящие в ночи [любители невнятицы], маги [профессиональные мистификаторы], вакханты и менады, а также «посвященные» [избранные, кичащиеся своей избранностью] суть зло.
Религиозные обряды нечестивы.
Многого знатоками должны быть любомудрые мужи.
Сухая душа — мудрейшая и наилучшая.
Человек растет от минимума до максимума, от избытка избавляясь и нужду восполняя.
Дельфийский владыка и не говорит, и не утаивает, а подает знаки.
В своем ли они [ «мнимомудрые»] уме? Они идут вслед за почитаемыми именами и берут в учителя толпу (Многих), того не ведая, что среди почитаемых многие — дурны, немногие — хороши. Зато аристос одно предпочитает всему: вечную славу — бренным вещам, тогда как Многие только обжираются как скоты.
Человек должен крепко опираться на общее для всех, как граждане полиса — на закон.
Время — дитя играющее, кости бросающее.
Собаки на того и лают, кого они не знают [Многие и аристос].
Не чая нечаянного, не выследишь неисследимого. Путь вверх-вниз один и тот же.
Гончары вращают круг, а он не идет ни назад, ни вперед и в то же время — одновременно вперед и назад, подражает круговращению вселенной. На одном и том же вращающемся круге изготавливают всевозможные сосуды, ни один из которых не похож на другой, из одного и того же материала, одними и теми же орудиями.
He-сущее не может возникнуть: ибо откуда оно возьмется? На самом деле все увеличивается и уменьшается до максимума и минимума, насколько это возможно. Если я говорю о «рождении» и «гибели», то выражаюсь так ради толпы, под этим я разумею «смешение» и «разделение». Более того, возникновение и уничтожение — одно и то же; смешение и разделение — одно и то же; увеличение и уменьшение — одно и то же; все это одно и то же; и каждая отдельная вещь по отношению ко всем вещам и все вещи по отношению к каждой отдельной вещи тождественны, и ничто из всего не тождественно.
Пилят люди бревно — один тянет, другой толкает. Они делают одно и то же: делая меньше, делают больше. Такова и природа человека.
Огонь и вода вместе довлеют всему прочему и друг другу, а каждый в отдельности — ни самому себе, ни чему-либо другому. Ни один из них не может получить полное преобладание: как только наступление огня дойдет до крайнего предела воды, иссякает его пища, и наоборот. Как только одно прекращает движение, останавливается, так сразу на него набрасывается то, что осталось от другого. Если бы хоть один из них мог быть побежден, то ничто из ныне существующего не было бы таким, как сейчас. Итак, огонь и вода довлеют всем всегда до максимума и минимума в равной мере.