Арктическое вторжение
Шрифт:
– Для уничтожения «Защитников» тебя одного маловато будет, – заверил Грина Верещагин. – Не беспокойся, у тебя мишень поменьше и поскромней. Один крохотный ядовитый паук, правда, очень кровожадный.
– Если уж мы о биологии заговорили, то позволю себе вспомнить «Соколов Балтии». Человек тридцать бойцов, сотня сочувствующих. Их обвиняли в убийстве нескольких русских учителей и журналистов, но доказательств, естественно, не хватило. Так и порхают «Соколы» по стране – там клюнут, там нагадят…
– Ты займешься другими птицами. Того же самого полета, но иной разновидности.
– Тоже хищной?
– Более чем. Про
Наморщив лоб, Грин стал вспоминать.
– Ага, «Ястребы»… «Бибиго»… «Брибога»… Черт, в этом дурацком языке черт ногу сломит!
– Новая ультраправая националистическая партия «Бривибаи ванаги», – с удовольствием поправил Грина Верещагин. – В программе этих «бибигонов» прямо говорится, что недовольные своей жизнью в Латвии русские и евреи должны возвратиться на свою историческую родину, а если не желают, то нужно выделить им землю под кладбища. Партийный слоган – «Бог хранит Латвию».
– Почему не «С нами Бог»?
– А ты у них сам спроси. При случае.
– Случай, как я понимаю, представится очень скоро.
– Скорее, чем ты думаешь. Операция уже началась. Мне порекомендовано… Точнее, я намерен провести ее в сжатые сроки. Пока свежи впечатления от уничтожения нашей экспедиции. С нашей стороны в операции должно быть задействовано минимальное количество людей. Никаких связных, никаких посредников или осведомителей. В идеале это ты один. С огнестрельным оружием.
– Его еще провезти надо, – напомнил Грин.
– Потому и говорю, что в идеале, – проворчал Верещагин. – Совершенная, но недостижимая мечта. К сожалению, без помощников тут не обойтись. Но, повторяю, необходимо свести их участие к минимуму. Потому что посторонние лица подлежат последующей зачистке.
– А я?
– А ты у нас на особом положении. Адъютант его превосходительства. Тебя велено беречь как зеницу ока.
– Поэтому и посылаете меня одного против восьми?
– Не поэтому, Глеб, не поэтому. Больше некого. И потом, не одного. Одного или двоих людей тебе выделим. Лучших. – Верещагин перевел взгляд с Грина на Астру и обратно. – Надежных, опытных, проверенных. Считай, они выполнят роль камикадзе. И чем меньше их будет, тем спокойнее.
– Совесть, Николай Вениаминович?
– Какая совесть в нашем деле? Не пришей к звезде рукав. Я о секретности операции в первую очередь обязан думать. И о безопасности. Представляешь, какая вонь после ликвидации «Ястребов» поднимется? Причем все должны догадываться, кто именно их ликвидировал и за что, – но при этом чтобы ни одной улики, ни одной зацепки.
– Резонно, – согласился Грин, обдумав слова генерала. – Что у нас есть на «Ястребов»? Где обитают? Чем кормятся?
– Всего их восемь человек, – сказал Верещагин. – Гнездятся в Риге, но часто бывают в Юрмале, где у них запасная база. Адреса, фотографии и прочие необходимые сведения найдешь в конверте, который я тебе дам. После ознакомления вернешь.
– Судя по таинственности, наших птичек опекают дяди из ЦРУ?
– Верно мыслишь, майор. Церэушники их вскормили и выпестовали специально для арктической эпопеи. Расчет – накалить международные отношения и спровоцировать вооруженный конфликт.
– Вооруженный конфликт будет, – пообещал Грин, – но локальный, местного масштаба. Так, говорите, их восемь?
– Восемь, – кивнул Верещагин, поглаживая приблизившуюся Астру. Их проинструктировали, экипировали, доставили на место, а потом вернули на родину. Не думаю, что им заплатили много. Борцы за идею, мать их.
Овчарка лизнула руку своего хозяина, словно извиняясь за недавнюю слабость. В отличие от некоторых людей у нее имелась совесть, и эта совесть ее мучила.
– Чем еще отличились «Ястребы»? – спросил Грин, подбросив пару поленьев в огонь. На мгновение его зрачки сделались оранжевыми, как у Астры, а потом снова приняли обычный цвет холодной стали.
– Ничего экстраординарного, – ответил Верещагин. – Орут на фашистских сборищах 16 марта, когда благодарная Латвия отмечает день памяти своих легионеров СС. В конце августа принимали участие в охране сборища все тех же ветеранов СС. Со стороны смотрятся как мечта фюрера Третьего рейха. Эдакие молодые, мордастые арийцы, бритые наголо, с соответствующими татуировками. По торжественным случаям одеваются в черное, носят красно-белые повязки с молниями и такие же знамена. – Верещагин почесал собачью голову, лежащую у него на коленях. – В остальные дни почти неотличимы от нормальных людей. То ли офисные клерки, то ли молодые предприниматели. Все до единого – прямые внуки и правнуки ветеранов Латышского легиона Ваффен СС.
– И чего полезли на рожон? – пожал плечами Грин. – Их деды воинственностью не отличались. Резали, жгли, расстреливали, вешали. Но мирных граждан. Не рискуя получить пулю в лоб.
– А разве на Северном полюсе было иначе? – озлобился вдруг Верещагин. – То же самое уничтожение мирных граждан. Выволокли из бараков, одних постреляли, других оставили на морозе голышом. Кто им мог дать отпор? Метеорологи? Геологи?
– Они у меня перед смертью нюхнут пороху, – произнес Грин вроде бы негромко, но так, что у Астры вздыбилась шерсть на загривке.
– И это будет справедливо. Парни мечтают о войне? Они ее получат.
– Получили, Николай Вениаминович. Давненько у меня так руки не чесались. Могу я ознакомиться с досье на нашу великолепную восьмерку?
– Досье нет, Глеб. Только краткие сведения.
– Этого будет достаточно. Зачем заводить досье на покойников?
– Вот и я говорю… – Оттолкнув собаку, Верещагин сходил в соседнюю комнату, тяжело опустился в кресло и достал из конверта лист бумаги. – Лидером группировки является некий Рихард Цукурше. – Оторвавшись от документа, Верещагин продолжил своими словами. – Достойный отпрыск дедушки Герберта, который славился умением разбивать головки еврейских младенцев об угол дома. – Генеральские глаза переметнулись на мелко подрагивающий список. – Айнарс Ландаманис. Предок этого сукиного сына носил амуницию из кожи, содранной с людей. Заживо. Особенно любил слушать, как кричат изуродованные женщины. Внук сохранил на память о нем перчатки, очень похожие на лайковые.
– Кандидат в покойники номер два, – произнес Грин с окаменевшим лицом и стеклянным взглядом. – Кто третий?
Верещагин переложил листок в другую руку, которая тоже предательски тряслась.
– Янис Кри… Криштопанис, – прочитал он. – Участник рок-группы «Ливонцы», автор «Марша сапог». Все они выступают в эсэсовской форме. На Янисе она настоящая, прадедовская. Его родственник заведовал маленьким крематорием. Подозреваю, что мундир до сих пор воняет дымом.
– Который благодарному потомку и сладок, и приятен… Четвертый?