Армянские сказки

Автор неизвестен

столяра.

Но падают сумерки, работа закончена, и вся семья

собирается в «от'ах» В каждом более или менее

зажиточном крестьянском доме есть от'ах —возвышенное

помещение, открытой стороной примыкающее к сараю для

животных. Зимой оно согревается теплым паром от

дыхания волов. Сюда, в от'ах, приглашают местного или

захожего певца-ашуга либо сказочника. Бедные

крестьяне, не имеющие средств принять такого почетного

гостя,

идут послушать сказки в от'ах богатого соседа.

Талантливые сказочники прославляются не только па

всю деревню, но и далеко за ее пределами. Самым зна-

менитым дают хвалебные эпитеты.

Почти все без исключения сказочники не знают ни

грамоты, ни другого языка, кроме родного. По

профессии — это садовники, огородники, мельники, хлебо-

пашцы. Есть и сказочницы: например, знаменитая Антар-

рам из деревни Парпи. Как приличествует званию,

сказители чаще всего люди старые, но встречается

между ними и молодежь. Слушают их крестьяне,

отдыхая от дневной работы и однообразного убожества своей

жизни.

Но куда, в какую страну переносит их магическая

речь сказочника? Принято представлять себе мир сказок

как нечто вполне произвольное. Это ошибка. Созданное

воображением, обманчивое царство сказок так же

ограничено пределами, так же подчинено «географии»^ жак

и земное царство людей. Границами такой сказочной

географии служат пределы воображения данного народа..

Вспомним лесистые равнины средней полосы России;

мир русской сказки вырос из них: дремучие темные

леса, где не слышно даже птичьего пения, а только,

разбойничий посвист; степи с перепутьями трех дорог,

узорные деревянные терема; и зверье в них родное —^

бурый Мишка, тощий волк, изголодавшийся, как собака;

лисица-воровка. Вспомним датскую сырость и близость

скандинавского севера: не из них ли возникли

блуждающие огни на болотах, ветры, кочки и холмики,

освещенные гнилушками, с милыми глуповатыми кобольдами,

вьюги и ледяные покои снежной царицы в пленительных

сказках Андерсена?

Что же могло быть пищей для воображения

рассказчика у армян? Пустынные, сожженные солнцем нагорья,

наполненные утомительным стрекотанием кузнечиков,

с одиноко стоящими на хоризонте кристаллами Арарата

и Алагеза, редкие сады, тощая растительность—красный

лошадиный щавель, высохшие свечки молочая, пахучие,

пряные травки на сухой и жаркой земле, камни, горы,

скалы — гнездилища змей и ящериц. И вот над этой

пустынной землею рисует фантазия рассказчика

воздушную

географию сказки. Тот же самый плоский и

скучный мир возникает в ней таинственно-преображенным.

Прежде всего он наполняется бесчисленными городами,

с неизменным царем в каждом из них *. Разделительным

бассейном между ними служит море.

Но тихо и недвижно это море: нет на нем ни

веселых «корабликов» (как в русских сказках), ни плотов,

ни лодок. Редко-редко упоминается баржа, и звучит это

модернизмом, нарушающим стиль сказки. Переправа

через море совершается не совсем обычным порядком,

о чем речь пойдет ниже. Затем высятся в сказках

неизменные горы, иногда высокие, как «Масис»

(армянское название Арарата), жилища то добрых духов ка-

джей, то злых красавиц, то дэвов. Они прорезаны

пещерами, обителью змей. На этих неприступных горах

встречаются драгоценные камни, сверкающие там, как

солнце. Горы одухотворены. Часто они обладают даром

периодических движений. Есть в сказках волшебное

ущелье, расходящееся лищь на сутки: через каждые

24 часа горы сдвигаются, точно в могучей спазме, и

раздавливают . своими грудями застрявшего путника. Есть

горы с пещерами сокровищ в своих недрах: в известное

время года гора открывается на короткий срок, а потом

пещера снова уходит вглубь. Реже попадаются реки.

Зато в каждой сказке есть родничок и колодец. Вода,

как и солнце, в сказках наделена мифической

сущностью. С каждым родничком непременно связано что-

нибудь таинственное, у каждого обитает добрый или злой

дух, и потому обычно не советуют путнику делать

привал у родника. То темной ночью, при крике невидимых

куропаток, превращаются там спящие в камень, то

безобразный дракон-вишап охватывает их своим

кольцеобразным туловищем. Колодцы, напротив, лишены

всякой мистики. Зато они часто являются средством для

человеческих злых умыслов: муж спускает туда

сварливую жену, завистливые старшие братья — более

счастливого младшего и т. д. Обычай рыть колодцы

повсеместно распространен на безводном Востоке и чтится

одинаково мусульманами и христианами; в сказках такую

обязанность по доброй воле берут на себя царь или

горожане. Долины часты в сказках. Но бывает, что

какое-нибудь чудовище строго хранит их число от

догадок смертного. Есть сказка о 366 долинах,

сосчитать которые не позволяло чудовище; лишь с трудом