Аромат колдовской свечи
Шрифт:
– Я тебе позвоню, – зачем-то пообещал он.
– Ладно, – вяло ответила девушка, уже понимая, что вряд ли Егор вернется или позвонит ей. Входная дверь за ним хлопнула раньше, чем Алина вышла в коридор проводить его. Девушка упала на диван и, схватив со столика чашку, с силой грохнула ее об пол.
Вовсе не звонок, прервавший их поцелуй, был причиной Алининой злости. Целуя Егора, она почувствовала, что он целует не ее.
XII
На работе готовились к празднованию Международного женского дня. Нику приготовления скорей раздражали, чем радовали. Статья, которую нужно
Не обращая внимания на предпраздничную суету в редакции и возбужденное стрекотание коллег женского пола, предвкушающих поздравления и застолье, Ника с сосредоточенным видом чертила на листочке линии, стрелки, кружочки, крючочки, делала пометки, черкала, хмурила брови, кусала губы и, то и дело отшвыривая ручку, бросалась набирать свои мысли на клавиатуре. Коллеги, видя такую ее занятость, подшучивали над ней, но старались особо не беспокоить.
– Болдырева, видать, и впрямь кофе отличный подают в новой кафешке, – пошутил кто-то из коллег, думая, что девушка с таким увлечением пишет заметку о недавно открывшейся кофейне, которую по заданию посетила утром. Но девушка лишь отмахнулась от шутника. Очерк о кафе она сделает ночью: набросает костяк из общих хвалебных фраз, «приоденет» в мишуру из восхищенных возгласов, напустит кофейного духа, посмаковав на страницах воспоминания о чашке эспрессо, добавит палочку корицы для сладкоежек, перечислит десерты из меню и под конец украсит «шапкой» взбитых сливок для эстетов, описав интерьер.
То и дело она косилась на мобильный, ожидая звонка от знакомого из лаборатории. Но телефон упрямо молчал. Пару раз Ника сама дозвонилась до лаборатории, и дважды человека, которого она попросила об экспертизе, не оказывалось на месте. Ну что за невезение! Ника опасалась, что сегодня ей так и не удастся поговорить со знакомым, а завтра – тем более, потому что праздник. И никогда еще предстоящие выходные ее так не раздражали, как в этот раз. Хватит ли ей терпения дождаться нужного звонка?
Терпения не хватило: Ника в третий раз покосилась на мобильный. Но ее попытку позвонить пресекла нарисовавшаяся возле стола сотрудница.
– Болдырева, поздравляться идем?
– С чем?
Сотрудница с усмешкой присвистнула:
– Ну, ты даешь. С Восьмым марта! Заработалась?
– Заработалась, – вздохнула девушка, с сожалением глядя на свои пометки. – Я сейчас приду. Только сделаю один важный звонок.
Она позвонила в лабораторию, и на этот раз выяснилось, что нужный ей человек приходил, но вновь ушел, и на этот раз уже совсем. Нику попросили позвонить после праздников, и девушка в сердцах оборвала вызов.
Сама не зная зачем, она набрала номер Егора. Но и тут ей не повезло. После длинных гудков в трубке что-то щелкнуло, и включился автоответчик. Оставлять сообщений Ника не стала, отключила мобильный и без настроения поплелась в ту комнату, где накрыли праздничный стол.
Молодой человек нервно расхаживал по комнате, и при каждом его шаге старый паркет жалобно ныл, будто прося пощады. Сидящий в своем излюбленном кресле старик сердито хмурил
– Отец, – начал он, с мольбой складывая руки. – В последний раз прошу тебя о помощи!
Старик ответил не сразу. Все так же не глядя на молодого мужчину, он пожевал губами, взял с журнального столика, стоявшего рядом с креслом, стакан и наполнил его водой из тяжелого хрустального графина. Сделав несколько глотков, он поставил стакан обратно и лишь после этого тихо проговорил:
– Тебе уже было сказано, что за помощью надо обращаться к специалистам. Я бессилен.
– Бессилен, но я, как уже говорил, нашел источник твоих сил! – горячо воскликнул молодой.
– У тебя с собой? – строго осведомился старик и даже протянул ладонь с шишковатыми пальцами, будто в ожидании.
– Нет, но если я тебе верну, ты мне поможешь?
Старик помедлил с ответом, и молодой человек, пристально вглядываясь в его морщинистое лицо, на котором ясно, будто на плазменном экране, читались сомнения и колебания, почти возликовал, решив, что одержал победу. Но в тот момент, когда на лице молодого готова была появиться довольная улыбка, старик твердо ответил:
– Нет!
– Даже ради спасения человека? – привел последний довод молодой.
– Ради спасения человека, как ты говоришь, ты погубил другого, – едко заметил старик. – Какое ты имел право распоряжаться чужими жизнями?
– Кто бы говорил, – скривил губы молодой человек. И с вызовом посмотрел старику в глаза. Два взгляда похожих глаз – одинаково светлых, но взгляд старика, хоть в нем и полыхал гнев, был куда добрее, мягче и теплее холодного, будто лед, взгляда молодого мужчины.
– …Тот несчастный парень – раз, – продолжил старец, пропуская едкое замечание мимо ушей. – Журналист – два.
– Я не виноват в его смерти! – возмутился молодой.
– Косвенно – виноват.
– Тогда и ты тоже! Ты виновен во всех этих смертях! С тебя и началось…
– А я вины с себя не снимаю, – отрезал старик. – Далее, эта девочка, журналистка, тоже по лезвию ходит.
– Нечего было хватать то, что ей не принадлежит! Но будь спокоен, папаша, я заберу это у нее. Только и тебе не верну!
– Для того чтобы сделать свое гнусное дело? – заметил старик. – Не ради же спасения девушки.
Молодой поджал узкие губы, но промолчал.
– Ради спасения своей шлюхи…
– Не смей ее так называть! – заорал гость, сжимая руки в кулаки.
– Ради спасения своей шлюхи, – невозмутимо повторил старик, вставая из кресла, – ты готов погубить и эту девушку, которую привез мне якобы для лечения. Благородным делом маскируешь грязь.
– Ложь!
– Не ложь, сын. У этой раненой девушки – слишком большой потенциал, ты это понял и решил этим воспользоваться. Бог мой, неужели ты ради своей шлю…
– Не называй ее так!!!
– Хорошо. Но неужели ты готов убить и эту несчастную девушку, чтобы спасти падшую женщину, которая сама себя разрушила? Ее тело еще влачит жалкое существование, но душа уже давно мертва. Мертва, сын! Даже если бы я был полон сил, как раньше, я бы не смог напитать этот сосуд без дна, в который превратилась ее душа, жизнью. Оставь ее, сын. Так будет лучше и для тебя, и для нее. Одумайся!
Молодой не сразу ответил. Он вновь нервно заходил по комнате, то сжимая, то разжимая кулаки. Наконец, остановился возле «стенки» и, развернувшись к старику, глухо ответил: