Аромат лимонной мяты. Книга первая
Шрифт:
– Селина, будь добра, если не сложно, закинь мою сумку в подземелья. Торфинн, поможешь ей? — девочка слегка выделила слово „подземелья“.
Роули моргнул, мол, все понял, и они с Селвин направились к кабинету декана. То есть, конечно, в сторону гостиной Слизерина, но ведь и он по пути. Мелисса пошла за Биллом, а Люциан и Теренс двинулись следом.
– А вы куда? — поинтересовался Уизли. — Вас никто не приглашал.
– Мы проводим ее и подождем у кабинета. Возражения?
– Не доверяете? — криво усмехнулся Билл. — Правильно делаете. Впрочем, что вы двое сможете мне противопоставить? Вы по определению слабее семикурсника. Как магически, так и физически. Разбросаю
– Это угроза, староста? — спокойно поинтересовалась Мелисса.
И почему-то это ее хладнокровие его просто выбесило.
– А если и так? Заслужила, куколка. Ты спровоцировала и подставила Вуда. Да и моего брата за компанию. Кровь не вода, Эванс. Но ты — приютская, тебе не понять! Поэтому ходи и бойся! Я в своем праве.
– Зря ты нас недооцениваешь, — холодно сказал Люциан. — Мы можем заорать или двинуть тебе в коленную чашечку. Концентрации и легкости движений это никак не поспособствует. В конце концов, мы — свидетели. И ни разу ни с твоей стороны.
– Что творится в мире! — саркастически протянул Билл, взглянув на девочку. — Чистокровные волшебники из хороших семей на побегушках у приютской грязнокровки. Сильно!
Мелисса хмыкнула, подумав: „Какое интересное заявление при четко обозначенной позиции директора по вопросу крови!“
Теренс, видимо, хотел уже выпалить что-то, типа „не тебе, предателю крови, рассуждать о ее чистоте“ и даже открыл рот, но девочка его опередила. Она вдруг остановилась, прижала руки к груди и горько заплакала. Ее приятели опешили и с испугом посмотрели на нее. Даже Биллу на одно короткое мгновение захотелось ее обнять и утешить. Ровно до того момента, пока он не услышал, что она говорит.
– Директор, профессор Макгонагалл, профессор Снейп, я думала, что в школе все равны. А Билл, как он мог? — всхлипывала Мелисса. — Он обозвал меня грязнокровкой! Он смеялся над тем, что у меня нет мамочки и папочки! Он угрожал мне! Здесь нападают на всех девочек, сэр? Или только на маглорожденных?
Все краски схлынули с лица Билла. Он осознал, что, несмотря на покровительство Дамблдора, ему придется очень несладко, если Эванс устроит подобный концерт.
– Ты все понял, — утвердительно сказала девочка, неожиданно резко прекратив плакать. — Это репетиция. И либо сегодня в Большом зале состоится премьера, кстати, у тебя билеты в первый ряд, либо с этого момента ты навсегда забываешь про Мелиссу Эванс и ее друзей. И не просто забываешь, а даешь непреложный обет, что никогда не будешь вредить нам сам и подговаривать других. В противном случае, я сейчас же иду к декану и пишу жалобы в Попечительский совет и Министерство.
Билл как в тумане произнес формулу, а потом вдруг очухался:
– А какие у меня гарантии? Мне тоже нужен непреложный обет.
– Исключено. Об этом нужно было договариваться до того, как ты дал свой. Поэтому ходи и бойся! — вернула ему угрозу девочка. — Рассчитывать ты можешь только на мое слово. И предваряя возмущенные вопли, я его держу, оно мне дорого.
– В честное слово играешь? По-твоему, шантаж это благородно? — мрачно поинтересовался Билл.
– Кто бы говорил! Ты только что весьма благородно, как и подобает, очевидно, настоящему мужчине, угрожал детям, которые младше тебя на шесть лет. Мол, сидите тихо, как мыши под веником, а не то я вас одной левой. Зачем? Ты не мог не знать, что конфликт спровоцировал Вуд, потерявший берега и прилюдно, вероятно, тоже от избытка благородства, оскорбивший учителя. Что твой брат в этом вообще не участвовал. Что инцидент был исчерпан. Но нет, ты решил продемонстрировать своему венскому хору мальчиков-зайчиков, что папа-медведь бдит. А заодно доказать
Уизли ответить не успел: они подошли к каменной статуе уродливой горгульи, скрывающей вход в кабинет Альбуса Дамблдора. Билл склонился над статуей и неслышно что-то прошептал, вероятно, пароль. Стена с горгульей отъехала в сторону, открывая проход. За ней показалась винтовая лестница, спешащая вверх. Мелисса шагнула вперед.
– Мы тебя дождемся, Лисса, — дружно сказали Люциан и Теренс перед тем, как горгулья вернулась на свое место.
***
Лестница, подобно эскалатору, привезла ее на верхнюю площадку. Оказавшись перед массивной дубовой дверью с молотком в виде грифона, девочка быстро проверила ментальные щиты на прочность и, решив для себя, что в разговоре с Дамблдором будет максимально тянуть время в ожидании Снейпа, отвлекаясь на все подряд, протянула руку, чтобы постучать. Едва она это сделала, как дверь распахнулась.
Круглый и просторный, кабинет директора был под завязку забит разномастными столами и столиками, заставленными разнообразными волшебными приборами и артефактами. Весь этот магический хлам издавал какие-то звуки, диссонирующие друг с другом. Казалось, каждый предмет хотел перещеголять один другого. В общем, на субъективный взгляд Мелиссы, обстановка была совершенно не рабочая.
Плюс еще все стены были увешаны портретами прежних директоров и директрис. Некоторые из них спокойно дремали в массивных рамах, другие переговаривались о чем-то вполголоса, а кое-кто разглядывал девочку.
О волшебных портретах она узнала давно, еще от леди Блэк. В магическом мире их было два вида — посмертные и прижизненные. Если говорить о посмертных, то тут были варианты. Например, портреты волшебника, нарисованные при жизни, хранили неподвижность, но после смерти мага объединялись в единую сущность и оживали. Естественно для этого необходимо было отдельно зачаровывать каждую картину. В этом случае, человек, изображенный на портрете, мог бродить между рамами, а его память соответствовала моменту написания последнего. Существовал и иной путь. Некоторые волшебники заколдовывали сами себя. И после их смерти появлялся портрет, который помнил все, даже последние минуты перед смертью.
Критическим взглядом оглядев портреты бывших хозяев кабинета, девочка подумала, что здесь, видимо, имел место комбинированный вариант.
Что до прижизненных живых портретов, то они запечатлевали мага в его конкретном возрасте, как отдельное существо. Такой портрет мог оперировать только теми воспоминаниями, что у него были на момент написания картины, и был лишен возможности путешествовать по другим картинам. Считалось, что создание прижизненных живых портретов негативно отражалось на психике изображенного волшебника.
Если портрет был нарисован после смерти мага, ожить он просто не мог.
Отвлекшись от созерцания живописи, Мелисса продолжила осмотр комнаты. В центре нее стоял громадный письменный стол на когтистых позолоченных лапах с большим креслом-троном. Его сидение и спинка были обиты красным бархатом с золотой бахромой. За креслом, на высокой жердочке сидела большая алая птица, с длинным хвостом, золотыми когтями и клювом.
– Это феникс. Правда, он великолепен?
Сзади тихонько подошел Дамблдор. На директоре была ярко-красная мантия, затканная золотыми пчелами, и такой же высокий колпак, на ногах — парчовые туфли с загнутыми носами. Он с такой счастливой улыбкой смотрел на Мелиссу, словно видеть ее сегодня было для него огромной радостью.